Закончив письмо, миссис Бёрд написала на конверте:

Затем она собственноручно отнесла и бросила письмо в почтовый ящик на углу Кент-стрит.

Затем она вернулась домой, села и стала размышлять, не следует ли ей написать еще одно письмо, а именно – сэру Генри Грейвзу в Рошем, поскольку именно он, судя по рассказу Джоанны, был главным виновником всех несчастий, свалившихся на девушку, и в особенности того, о чем она рассказала в своем сумбурном письме… В конце концов, она решила не делать этого – но не потому, что боялась ранить чувства этого коварного злодея, а потому, что не видела в этом большого проку. Если Джоанна не пойдет на поправку, то у миссис Бёрд хватит времени, чтобы обратиться к нему за деньгами – на сиделку или на похороны. Если же девушка поправится, то времени ей тем более хватит – на то, чтобы этот человек смог исправить содеянное и жениться на девушке. До тех пор будет разумным – а миссис Бёрд была разумна и обладала достаточными познаниями о жизни – молчать, особенно с учетом того, что сказал доктор – ведь все, рассказанное Джоанной, могло оказаться просто бредом больного человека.

Забегая вперед, скажем, что прошло несколько долгих недель, прежде чем стало окончательно ясно, что Джоанна выживет. Один или два раза она была в самой непосредственной опасности; кроме того, даже после улучшения состояния она дважды пережила рецидивы болезни. Однако, в конце концов, молодой здоровый организм взял свое и победил – чему немало способствовали также заботливый уход и разумное лечение. Когда же жизнь ее была вне опасности, миссис Бёрд вновь вернулась к рассмотрению целесообразности общения с сэром Генри Грейвзом в интересах пациентки…

В то утро, когда пришло письмо от миссис Бёрд, миссис Джиллингуотер завтракала в гостиной «Короны и Митры», будучи не в самом лучшем расположении духа. С тех пор, как несколько месяцев назад Джоанна сбежала, дела шли не очень хорошо. Начнем с того, что вполне приличное пособие, которое мистер Левинджер раньше платил за содержание своей подопечной, больше не поступало в карман миссис Джиллингуотер, а сумма, которая была получена от доходов гостиницы за это время, едва-едва покрыла ренту.

– Я не я буду, если не вытащу из нее свои честные денежки

Кроме того, несмотря на все старания, миссис Джиллингуотер так и не смогла вытянуть больше ни гроша из Сэмюэла Рока – более того, сей достойный фермер проявил себя с самой худшей стороны, обвинив ее в том, что она вела двойную игру, обманывая и его, и Джоанну, а теперь скрывала, якобы, от него местонахождение девушки.

– Вот что, матушка моя! – заявил Рок. – Хотите денег – давайте результат. Пока что вы выдоили из меня уйму монет, но проку мне от этого никакого. В тот день, когда вы сообщите мне адрес Джоанны, у вас в кармане зазвенят двадцать пять соверенов. Гляньте – они у меня наготове! – с этими словами он открыл кошелек и побренчал золотом, на которое жадно уставилась миссис Джиллингуотер. – Да-да, и в тот день, когда я женюсь на ней, вы получите еще полсотни. Не бойтесь обмана – я могу себе это позволить и сдержу свое слово. Но пока адреса не будет – вы не получите и шести пенсов, даже если будете стоять на пороге работного дома.

– Говорю же вам, мистер Рок, – я понятия не имею, куда она делась! Если кто и знает об этом, так это старый Левинджер или сэр Генри!

– Если даже они и знают – то будут молчать, – покачал головой Сэмюэл Рок. – Но вы, мэм, теперь знаете мою позицию, так что я откланиваюсь. Когда у вас будет адрес – буду рад вас видеть, но до тех пор – не стоит почтенной замужней женщине болтаться вокруг моего дома.

– Любой, у кого есть хоть крупица здравого смысла, сообразит, что она не за тобой ухлестывает, ты, святоша с сальным языком и рыбьей кровью! – яростно огрызнулась миссис Джиллингуотер. – Неудивительно, что Джоанна терпеть тебя не могла, в отличие от меня – с твоими-то вынюхиванием, подглядыванием и подлостью! Она тебя ненавидела – потому и сбежала! Ненавидела так же сильно, как любила сэра Генри – и ее нельзя в этом винить. Да, давай, лопни от ревности – только это чистая правда! Да она скорее пробежала бы милю босиком, чтоб поцеловать один его мизинец, чем проехала бы в мягком вагоне, чтобы выйти за тебя, паскуда! Набей себе трубку и сиди, кури, мистер Рок! – с этими словами миссис Джиллингуотер удалилась, хлопнув дверью и кипя от гнева.

Когда же гнев на мистера Рока поутих, достойная дама обдумала все еще раз – и, решив получить свои денежки правдой или неправдой, собралась возобновить свою атаку на Генри, впрочем, на этот раз – в письменном виде.

Она написала длинное и бессвязное послание, в котором, среди прочего, обвинила Генри в похищении ее племянницы, позволив себе даже намекнуть, что он, возможно, убил ее. Заканчивалось письмо угрозой, что она всему графству раскроет глаза на истинный «карахтер» сэра Генри, если немедленно не получит десять фунтов.

Через несколько дней она получила ответ, но, открыв конверт, к своему ужасу и отвращению обнаружила, что написан он юристами: в самых резких выражениях ей сообщили, что если она еще хоть раз посмеет прибегнуть к шантажу, то понесет справедливое наказание по всей строгости закона.

Все это уже было достаточно плохо – но худшее ждало миссис Джиллингуотер впереди. После отъезда Джоанны мистер Джиллингуотер стал напиваться, по крайней мере, в два раза чаще обычного – сам он в редкие минуты трезвости объяснял это попыткой утешиться после отъезда Джоанны, единственного человеческого существа, к которому он был привязан. Одна из попоек закончилась яростной дракой с одним из посетителей (не менее пьяным) в баре «Короны и Митры». За нее мистер Джиллингуотер был оштрафован судом: мало того, суд отобрал у него лицензию на содержание гостиницы – и потому «Корона и Митра» теперь были закрыты для посетителей, вплоть до особого распоряжения лендлорда, мистера Левинджера.

Неудивительно, что и в это утро миссис Джиллингуотер пребывала в отвратительном настроении, поскольку прямо перед ней лежала повестка с повелением «Виктории, королевы по милости Божьей… присутствовать в суде, где и объяснить неуплату четырех фунтов двенадцати с половиной пенсов, затраченных на различные предметы первой необходимости, купленные и должным образом доставленные».

Услышав стук в дверь, миссис Джиллингуотер отшвырнула повестку, причем лицо ее выражало недвусмысленное недовольство поведением ее сюзерена, а также тех, кто отправляет правосудие именем королевы. Затем, выглянув в окно, она удостоверилась, что новый посетитель не был ни судебным приставом, ни полицейским, открыла дверь и взяла письмо.