ее и веревкой обвязал. Веревку же другим концом к колесу колодезному прикрепил. А под окошком кухонным дырку выдолбил и просунул руку в нее, как раз до стола. Ее-то повариха и увидела. Побежала она скорей к королю: пришел, мол, Марци, уже и руку к обеду королевскому протянул!

Король с королевой скорее на кухню, стали ту руку к себе тянуть. Тянули, тянули, а веревка-то и лопнула, король с королевой на пол попадали. Пока поднялись, огляделись, Марци с обедом и след простыл.

Попировали в тот день Марци с матушкой, королевским обедом полакомились.

Король не знал, что и учинить со злости. «Уж теперь-то, — решил, — изведу его непременно». На другой день призвал он к себе Марци и приказал к завтрашнему утру с пальца королевы золотое колечко украсть.

— Если сумеешь, отдам тебе дочку в жены. Правда, ее-то я сам не украл, но решил за того выдать замуж, кто и меня перехитрить сумеет. Вот к чему устраивал я тебе все испытания.

Понял Марци: теперь надобно держать ухо востро! Вечером прокрался он в королевские покои. Вдруг слышит, король говорит королеве:

— Я сейчас встану, пройдусь немного, прогуляюсь перед сном. А как вернусь, ты, душенька, отдай мне на время колечко, у меня оно целей будет.

Вышел король во двор, все углы — закуты оглядел, нет ли поблизости Марци. А Марци тем временем дверь отворил, вошел в спальню королевскую и, голос изменив, говорит королеве:

— Быстренько отдай мне кольцо, душенька, потому как этот проклятущий Марци в любой миг может здесь оказаться.

Королева в темноте-то и отдала ему кольцо. А Марци затаился у двери и, как только король воротился, неслышно наружу выскользнул.

Король опять в постель лег и говорит королеве:

— Дай мне, душенька, кольцо!

— Да я же только что тебе его отдала, — отвечает ему королева сердито. — Вот сейчас ты спросил у меня кольцо, и я сама же его на палец тебе надела!

Король чуть не лопнул со злости. Но уже ничего не сказал, не стал новых козней против Марци строить. Даже тогда ничего не сказал, когда не матушка Марци, а сам он явился в королевский дворец за дочкою королевской, за мечом, короной и всем государством.

Сели они тут за свадебный пир, все там было, чего пожелалось, каждому угощение досталось, дорогим гостям поднесли по миске похлебки; цыган и тех кофейком побаловали.

СМОРОДИНКА

Венгерская сказка

В стародавние времена жил на свете король, и было у него три сына. А неподалеку проживала вдова, и была у нее единственная дочка. Дочку прозывали Смородинкой, потому что она ничего, кроме смородины, в рот не брала.

Однажды она захворала: не могла больше матушка смородину ей покупать. Что бедной женщине делать, как дочку от смерти спасти? Подсмотрела она, что в монастырском саду смородины видимо-невидимо, прокралась туда и целую корзинку смородины набрала. А как стала выходить, глядь, навстречу настоятельница того монастыря идет и говорит ей с попреком:

— Ты что ж это делаешь, женщина?

Испугалась бедная женщина.

— Никогда в жизни я ничего чужого не брала, — ответила она настоятельнице, — и сейчас не стала бы, когда бы не крайность пришла! Есть у меня доченька красоты невиданной, в целом свете не найти ей равной, да вот беда: коли не поест она день-другой смородины, помрет беспременно. Нынче не ела, если и завтра не поест, помрет.

Настоятельница простила бедную женщину, но пошла проводить ее до самого дома: никак не верилось ей, что у этой бедной женщины дочка такая особенная.

Когда же увидела, что девушка и вправду красавица, сказала ее матери:

— Послушай меня, ты женщина бедная, отдай нам дочку свою, у нас она может есть смородины вдоволь.

Бедной женщине что делать? Смородина только в монастыре растет. Отдала она свою доченьку.

Стала девушка в монастыре жить. В те поры еще дозволялось монашкам окна монастырские настежь держать. Смородинка в окошко-то нет-нет да и глянет. И вот однажды проезжали мимо монастыря три королевича, увидели они девушку и словно к месту присохли: не встречали этакой красы!

Старший королевич тотчас божиться стал, что до тех пор не успокоится, пока не назовет красавицу женой своей. Средний королевич туда же: и он, мол, не успокоится, пока девушку женой не назовет. А младший королевич сказал:

— Не бывать этому! Моей женой она станет!

Сцепились тут королевичи — страшное дело. Чужие люди насилу их розняли. На шум и настоятельница к окну подошла: что, дескать, случилось? Смородинка ей говорит:

— Это из-за меня они дерутся.

Испугалась настоятельница: ну как король да королева попрекать ее станут? Тотчас велела она Смородинке от окна отойти и принялась стыдить ее; когда же девушка оправдываться стала, потому как ни в чем не была виновна, настоятельница ей и говорит:

— Вон оно что? Выходит, ты не только собою пригожа, но еще и помыслами чиста, гордячка? Так пусть же, Смородинка, вся эта краса да чистота твоя ящерицей обернется, и жить ты будешь теперь не у меня, а на самом краю света!

В тот же миг обернулась бедная Смородинка ящерицей, а еще минуту спустя оказалась она на краю света.

Время шло, матушка тех королевичей померла, отец же их сильно состарился. Рад бы он был снять с себя свое звание королевское, да только никак не мог решить, которому из сыновей передать его, потому что любил всех троих одинаково. И сказал сыновьям старый король:

— Трое вас у меня, сыновья мои родимые, и каждый, знаю, двух других не лучше. Но все ж таки испытаю я вас. Тот, кто три мои просьбы выполнит, тот и королевство получит.

Все три сына кивают ему согласно: что ж, мол, король-батюшка, выкладывай свои три просьбы.

— Сперва, детки мои, и одной будет довольно, — сказал король. — Желал бы я иметь чудо-плат, столько-то саженей в длину, да столько же в ширину, а при этом чтобы он через обручальное кольцо продергивался…

Поклялись королевичи в один голос, что чудо-плат раздобудут. Взяли они с собой денег изрядно и пустились в путь. Выехали из крепости, видят: три дороги в разные стороны разбегаются. Две дороги хороши были, по ним двое старших уехали. А третья дорога вся в комьях да колдобинах, она младшему королевичу досталась.

Старшие королевичи скоро прибыли в большой и красивый город. А младший брел да брел, совсем притомился, живой души по дороге не встретил, птички и той не увидел. Старшие братья накупили в городе всякого