Олег потянулся к охвостью программных оболочек флаера, рванул на себя, не вскрывая, а заново переписывая коды, подчиняя себе те функции машины, которые он понимал. А затем швырнул несчастную летающую тарелку на её соседку, за неимением времени используя самую простую из всех атак — таран обыкновенный.

Теперь до него тоже пытались добраться через ментал: многочисленные стремительные щупальца тянулись со всех сторон. Посланник рванулся в другую плоскость, изменяя собственную настройку и оставляя эту гадость за гранью. Но одновременно лишая себя возможности вмешиваться в их действия.

Теперь надо попытаться затаиться...

Третий флаер вынырнул откуда-то слева, Посланник вскинул руку, в которой стремительно, сначала в ментале, а затем и в реальном мире, материализовалось компактное орудие. Вот оно, преимущество изощрённой и отточенной веками техники над грубой силой. Может, у него и не хватало энергии подорвать машину чужих одной яростной мыслью, как это сделала бы та же Виктория, но ведь есть и другие пути... Плавно нажал на курок, и летающая тарелка расцвела огнём невыносимо яркого плазменного взрыва. Оружие, исчерпав заряд, вновь растворилось в воздухе, а Олег бросился бежать в сторону парка. Ещё одна попытка извлечения швырнула его на землю и заставила несколько секунд ошалело трясти головой, чтобы прийти в себя.

Надо было уходить отсюда. Он рывком погрузился в более глубокий слой ментала, уже не утруждая себя использованием для этого технических костылей. Физическое тело осталось сломанной куклой лежать на тротуаре. Не давая себе времени задуматься и испугаться, Олег рванулся ещё глубже, к самым первоосновам, где энергия, материя и информация сливались в единое целое. И там, с той изящной лёгкостью, с которой движется мысль, переместил свою суть в иное место.

Посланник ошалело приподнялся на корточки где-то в районе пустыни Калахари и огляделся. Получилось? Физическое тело с контролируемого участка исчезло, и вряд ли эти неумехи смогли засечь, куда оно переместилось. В ментале он сейчас работал совсем на других частотах, так что тут вроде тоже прикрыт...

...На этот раз он не успел ни приготовиться к телепортирующему импульсу, выдернувшему его тело из этой реальности, ни защититься от него. Последней мыслью было: «Эластичное волновое возмущение. Попасться так глупо...»

* * *

Виктория вдруг упала на колени на грязный пол эвакуационного тоннеля, непонимающе сжимая руками виски. Произошло что-то странное, что-то, чего не может быть, потому что этого не может быть по определению. Олег исчез из ментального пространства планеты Земля.

И из её жизни.

Совсем.

Избранная была свободна.

И до смерти этим напугана.

Он стоял справа и чуть позади, на том месте, которое за прошедшие годы стало для него привычным. Та, за спиной которой он обычно стоял, на этот раз сидела на Изумрудном троне, в легендарном Зале Тысячи Домов, и высшая знать Данаи сидела вокруг в напряжённом, внимательном молчании.

Дюжина золотоглазых курдж, впервые за всё время бесконечного конфликта двух рас, стояли перед Изумрудным троном не как закованные в цепи пленники, а как свободно прибывшие ко двору послы. И заслуга (или вина, тут уж как посмотреть) в этом была его, Леека.

Сегодня в его сторону было направлено особенно много косых (хотя скорее задумчивых, нежели недоброжелательных) взглядов. Со стороны людей — из-за того, что сегодня особенно ярко горели на смуглом лице жёлтые глаза полукровки. Со стороны курдж: — из-за того, что глаза эти никак не сочетались с высоким ростом и внушительным даже по человеческим меркам телосложением

И со стороны Тигра Песков, так как, по мнению Тао, именно из-за него махараджани, которой скоро должно было исполниться двадцать пять лет, упорно отвергала все брачные предложения, оставляя тем самым Данаи без наследника.

Леек не знал, что думать об этом предположении. Если уж на то пошло, он просто запретил себе об этом думать. Ни разу за прошедшие годы они ни словом, ни жестом, ни даже взглядом не дали друг другу понять, что между ними может быть что-то большее, нежели отношения повелительницы и её военачальника.

Было общее Дело.

Посланник мог смело считать себя существом воистину бессмертным. Если его убивали в одном мире, довольно скоро следовало воскрешение в другом. Между смертью и воскрешением его «забрасывало» на «отдых» в Академию.

Забавно, чего только не делали со своим бессмертием многие из встреченных им существ. Были такие, кто пускался в разгул и, за пару столетий устав от бесконечных развлечений, погружался в пучину зелёной тоски, чтобы в конце концов покончить с опостылевшим существованием. Были и такие, кто век за веком рвался к власти, накапливая силу и влияние, будто собирая в мешок драгоценное золото. Были... разные были люди и нелюди. Не Лееку их судить.

Для Посланника же Вечность означала прежде всего вечную работу. И даже не работу по спасению очередного мира, а работу над собой. Ведь в каждом мире, где он побывал, находилось столько всего нового, столько уникального, невероятного, чего ни в одном другом месте найти невозможно. Жизнь превращалась в бесконечную череду знаний, которые требовалось освоить, навыков, которые можно приобрести, творений, которые хотелось бы создать... Вечность для Посланника была чем-то вроде огромной библиотеки, наполненной бесконечно разнообразными томами и, что самое замечательное, предоставленной в его, Леека, полное и абсолютное распоряжение. Мечта библиофила, ставшая реальностью.

И в каждом мире, сколь бы неприятен он ни был, обязательно отыскивалось что-то, что хотелось сохранить. Что мало было просто передать Мастерам и Архивистам из Академии. Чему никак, ни в коем случае нельзя было позволить исчезнуть. Вот и получалось, что раз за разом Посланник с остервенением фанатика бросался на защиту чужого для него, в принципе, мира. И раз за разом выкладывался весь, до конца, чтобы этот мир уберечь. Надрывался, гася пожар, грозящий охватить очередной зал библиотеки, не желая терять ни одного, даже самого старого и заплесневелого, тома.

В его жизни были женщины, у него даже несколько раз появлялось что-то вроде семьи. Но вот чего наученный горьким опытом Леек никогда себе не позволял, так это «большой любви».

А Сэра... С первого взгляда в эти пытливые глаза стало ясно, что ни легко, ни просто с ней не будет. Даже будучи босоногой девчонкой, будущая махараджани умела ставить себя на первое место. Тому, кто рискнёт связать с ней свою судьбу, следовало с самого начала знать, что всё остальное — дело, долг, честь, и уж конечно другие женщины — будет для него теперь чем-то вторичным.

Посланник себе подобного позволить не мог. И потому даже с некоторым облегчением воспринял то, что политическая ситуация налагала жесточайшее «табу» на его отношения с махараджани. Пусть лучше будет «не его» женщиной, чем женщиной, чей мир он погубил из-за своей предательской слабости.