— Не знаешь, — удовлетворенно констатировал Борисыч, отхлебнув «Хуана Карлоса», — и не надо тебе. А на вопрос твой отвечу. Дело в том, что на моем управленческом уровне в профессиональном смысле расти стало уже некуда и негде. Разве что в Москве, но там таких как я… Остался только рост в административном смысле, а для этого нужно лавировать, подсиживать, интриговать, ходить по головам. То есть примкнуть к группе.

— К какой еще группе? Преступной что ли?

— В некотором смысле да. К группе генерала Рейдера, например. Уехал бы с ним в Москву, получил квартиру, возможно, и генеральское звание. Замазался бы в дерьме, а потом в зависимости от обстоятельств или сел, или свалил за границу.

— Постой-ка, это что же, по-другому не бывает?

— Очередность событий может меняться, группы тоже, но дерьмо остается. Воруют и крышуют. Ведь это Россия, — Борисыч вздохнул. — Иначе тут никак. А я решил уже давно — не по мне это. Выслуга есть, вот и ушел. Нормально. Вдохнул свободнее.

— Да-а, дела… И это полиция! — Наталья сочувственно покивала головой.

— Да почему ж только полиция? Зачем очерняешь? Налоговая, все министерства, любые регуляторы рынка, пилотные госпроекты и вообще весь крупный бизнес, банки, операторы связи, образование, строительство, медицина, транспорт… Устанешь перечислять. Ну, про армию я поменьше знаю, но — знаю.

— Я вот не понимаю — отчего у нас так в стране? Все говорят красивые слова, Президент такой правильный, суровый.

— Ну да, ну да, — Борисыч согласно закивал.

Наталья подозрительно покосилась на Борисыча и продолжила:

— В новостях что ни день видим крупные разоблачения — то губернатор, то госчиновник, то генерал. Неужели меньше не становится хищений, воровства, взяток?

— Меньше? Наташ, ты что, препараты какие-то принимаешь? Так ты завязывай. В наше время надо мозг в чистоте держать.

Помолчали, глядя на огонь. Сапарова, конечно, провоцировала Борисыча. Дурочку из себя строила, делала квадратные голубые глаза, ахала. Он не возражал.

— Ладно, Борисыч. Но ты вот мне объясни, за что виолончелиста загребли с улицы? Мешал он кому? И ведь осудили, суки.

— Есть такое дело. Плесни-ка еще, — Борисыч протянул бокальчик. — Сама не догадываешься, отчего так? Вот эти «Законы Яровой», «Об общественной безопасности», да ведь и еще примут! А регулярно закрываемые Роскомнадзором сайты? А «больше трех не собираться»? Ну, а вот сейчас твой скрипач.

— Виолончелист.

— Да без разницы. Консерваторию Чайковского закончил! Безобиден, словно геккон на стене. А его «приняли и оформили». Почему?

Сапарова поежилась. Она увидела, как желваки заиграли на скулах Борисыча.

— Боюсь и думать. Расскажи?

— Ладно, слушай. Помнишь кино «Берегись автомобиля»? Там Евстигнеев играл режиссера любительского театра.

Наташа улыбнулась. Яркие и ласковые, словно летний рассвет образы. Она любила фильмы Рязанова.

— Конечно, помню. Еще Ефремов, Папанов, Миронов, Смоктуновский…

— Сейчас не об этом. Евстигнеев там какой образ вывел? Тренера футбольной команды. Грозил с поля удалить, в свисток свистел все время.

— Было такое. К чему клонишь?

— Клоню к типичному примеру поведенческой матрицы, — Борисыч поставил стакан и сделал руки домиком. — Режиссер не умел управлять по-другому, не учили его. Несмотря на это, худо-бедно у него все же получилось. Овации в финале спектакля это подтверждают.

— Аллюзию не улавливаю, Борисыч. Намекаешь, что у нас так же? Не в смысле оваций, а в смысле — страной управляет тренер?

— Я даже возражаю против слова «намек», я прямо говорю. Все руководство страны за редким исключением — выпускники Высшей школы КГБ. Или Академии ФСБ, если тебе будет угодно. Ведь даже Павел Астахов, бывший детский омбудсмен, оттуда же. Задумайся — не директор детдома, не Чулпан Хаматова, не Наталья Водянова, а выпускник факультета контрразведки. Итак, это люди с уникальными знаниями, отточенными навыками, твердой волей и серьезными амбициями. Проблема в том, что на макрозадачу управления страной они смотрят через призму собственного опыта. И заложенная в них поведенческая матрица порождает решения из набора испытанных алгоритмов. В нашем случае такой готовый кейс называется «Разобщение преступного сообщества».

— Вот те раз, Борисыч! Фильдеперсово ты загнул. Мне кажется, что это как раз ты взираешь на мир через призму. У тебя, родной, профессиональная деформация. Обоснуй свои тезисы, что ли?

— Обратно ты права, мать, у всех у нас есть деформация. Обосную, и с превеликим удовольствием, — Борисыч снова деликатно протянул бокал. — Прелестный у тебя бренди.

Наталья добавила на два пальца и стала слушать дальше. Выходило все увлекательно и пугающе правдоподобно.

— Помнишь пресловутое «мочить в сортире»? Это мировоззрение никуда не делось, только старательно затерто, заполировано имиджмейкерами. Консультанты подобрали подходящие словоформы, обучили мимике, глубокомысленным паузам, пронзительному взгляду. А тактика осталась старая: «Высунулись — мочить». К стране такой же подход, как и к разобщению преступной группы. Уничтожить, изолировать или дискредитировать лидеров. Фамилии «запарафиненных» в последние пять-десять лет можешь сама назвать. Через шантаж, компрометирующие материалы или оперативное внедрение инфильтровать в группы новых руководителей, а также людей, освещающих деятельность сообщества изнутри. Ну, это те самые «свои», которые получают «золотые парашюты» по пять миллиардов, вольготно существующие карманные «оппозиционные» партии, общественные объединения типа «Офицеров России», которые фотовыставки разгоняют. Еще — подорвать взаимное доверие кланов, это чтобы крупные корпорации не дружили «домами». Дальше смотри: правильная идеология подрастающего поколения. Ее ж формировать надо! Как ты понимаешь, эта роль отведена «прогрессивной» Болонской системе образования и ЕГЭ. Тут потребно обезглавить преподавательский состав высшей школы, объединить университеты и научить детей, как дрессированных мартышек, ставить крестики в нужных клеточках. Дополнительно — обеспечить массированное дезориентирующее воздействие на рядовых членов банды… Прости, общества. Народу надо кричать в одно ухо про чудовищную опасность НАТО, Польши, Турции, Сирии, в другое — про футбол, космодромы, сексуальные меньшинства и мельдоний. Кстати, у Швеции есть космическая программа?

— Не припоминаю… Вроде нет.

— Бедняги. Как же они без нее живут? — Борисыч укоризненно покачал седеющей головой. — Наверное, загнутся скоро.

— Подожди, да ведь это важно! Космос — единственная отрасль, в которой Россия лидирует, это всем известно! Космос — это передовые технологии, рабочие места, развитие, мировое признание!

— Кто тебе сказал, что Россия там лидирует? Телевизор? В чрезвычайно узкой отрасли производства некоторых ракетных двигателей Россия, возможно, делит с кем-то третье и четвертое места. Но и только. Если перевести на деньги, то российский космос — это один процент от мирового. И то — по инвестициям, а по прибыли много меньше. Вопрос: на хрена тебе такое признание? Ладно, едем дальше, что там у нас еще? Подрыв экономической базы. Я не буду говорить про приватизацию национального достояния, нефти, газа, горнорудной промышленности и прочего. С этим и так понятно — что упало, то пропало. А вот пенсионные накопления — ты, к примеру, поняла, что с ними происходит?