Моему сердце так больно, что я не знаю, что вам сказать, потому что трудно передать все, что я чувствую, словами. Я подавлена, мой дух сломлен, и я молю небеса взять меня к себе. Иногда я почти перестаю верить в Бога, если он позволяет своим созданиям терпеть такие страдания и дарит нам любовь лишь для того, чтобы ежедневно нести на себе печать позора. Но кто я такая, чтобы пенять ему, и, в конце концов, разве сравнятся наши беды с бедами многих других людей? Впрочем, вскоре все кончится, а пока пожалейте меня и думайте обо мне.

Пожалейте меня и думайте обо мне, да, но вы больше никогда меня не увидите. Как только о помолвке будет объявлено официально, уезжайте, и чем дальше, тем лучше. Да, уезжайте в Новую Зеландию, как вы однажды предлагали, и ввиду наших человеческих слабостей никогда не позволяйте мне снова увидеть ваше лицо. Возможно, вы иногда будете писать мне… если мистер Косси позволит. Уезжайте и найдите себе какое-нибудь занятие, это отвлечет ваши мысли. Вы еще слишком молоды, чтобы отойти от активной жизни. Займитесь политикой, писательством, чем угодно, лишь бы отвлечь себя от тягостных дум.

Я посылаю вам свою фотографию (у меня нет ничего лучше) и кольцо, которое я постоянно носила с самого детства. Я думаю, оно подойдет вашему мизинцу, и я надеюсь, что вы всегда будете носить его в память обо мне. Когда-то оно принадлежало моей матери. А теперь уже поздно, и я устала, и что еще женщина может сказать мужчине, которого любит, и кого она должна оставить навсегда? Только одно слово – прощайте. Ида».

Когда Гарольд получил это письмо, оно его убило. Его надежды было возродились, когда он думал, что все потеряно, а теперь они вновь были разбиты. Он не видел никакого выхода, вообще ничего. Он не мог спорить с решением Иды, сколь бы шокирующим оно ни было, по той простой причине, что в глубине сердца он знал: она поступила правильно и даже благородно.

Но мысль об этом привела его в ярость. Думается, что для человека с воображением и глубокими чувствами даже сам ад не способен изобрести более изощренную пытку, нежели та, которую испытал в своем положении Гарольд Кварич. По-настоящему, всем сердцем любить хорошую порядочную женщину, или женщину, которую он считал порядочной, – ибо это сводится к одному и тому же, – любить ее больше собственной жизни, дорожить ею больше собственной чести, быть, как Гарольд, в свою очередь любимым, и затем узнать, что эта женщина, эта единственная, без которой мир для него потерян, этот свет, который делал его дни прекрасными, отнята у него злодейкой-судьбой (не смертью, ибо даже это он смог бы вынести) – отнята и отдана – за деньги или иное богатство – другому мужчине!

Возможно, человеку порой лучше умереть, чем пройти через такие переживания, какие выпали сейчас Гарольду Кваричу, ибо, хотя человек не умрет, они убьют всё лучшее, что есть в нем. И какие бы триумфы ни ожидали его, какие бы женщины ни были готовы в будущем броситься ему на шею, жизнь никогда не будет для него такой, какой она могла бы быть, ибо его потерянная любовь унесла с собой ее свет и радость.

Неудивительно, что он отчаялся. Неудивительно и то, что в его груди поднялся великий гнев и негодование против человека, который навлек на них эту последнюю крайность страдания. Он был справедлив и даже готов принять страсть своего соперника, что, в том, что касается Иды, ему было нетрудно понять. Но он также был, помимо всего прочего, джентльменом. Видеть, как женщину под давлением денег принуждают вступить в омерзительный для нее брак, принуждает мужчина, желавший ее заполучить – это возмутило его сверх всякой меры и, хотя он не спешил давать выход своему гневу, объяло его праведным негодованием. Объяло в такой степени, что он принял решение: мистер Косси должен знать его мнение, причем, сию же минуту. Он сел в бричку и поехал к Эдварду Косси с намерением устроить этому джентльмену весьма неприятные четверть часа.

Мистер Косси был дома. Опасаясь, что он откажется его принять, полковник последовал за служанкой вверх по лестнице и вошел почти сразу, как только она объявила его имя. На его простом, но мужественном лице было написано мрачное и даже грозное выражение, нечто грозное присутствовало и в его строгой воинской осанке. Вполне понятно, что лицо его ничуть не смягчилось, скорее наоборот, стоило лишь его взгляду упасть на портрет Иды над каминной полкой.

Эдвард Косси поднялся, и на лице его отразились удивление и раздражение с оттенком нервозности. Он меньше всего ожидал увидеть у себя полковника Кварича, перед которым он в глубине души робел. Более того, в последнее время ему была нанесена целая серия неприятных визитов, так что неудивительно, что он начал бояться незваных гостей.

– Добрый день! – холодно сказал он. – Не желаете присесть?

Полковник ответил легким кивком, но остался стоять.

– Чему я обязан этим удовольствием? – весьма учтиво поинтересовался Эдвард Косси.

– В прошлый раз, когда я был здесь, мистер Косси, – медленно произнес полковник своим низким голосом, – я пришел дать объяснение. Теперь я пришел попросить о нем.

– В самом деле?!

– Да. Не стану ходить вокруг да около. Мы с мисс де ла Молль привязаны друг к другу, и между нами сложилось понимание, что эта привязанность может закончиться браком.

– О! Неужели? – язвительно произнес Косси.

– Да, – ответил полковник, сдерживая по мере сил закипающий в груди гнев. – Но теперь мне стало известно, причем из надежных источников, что вы решили прямо или косвенно оказать на мисс де ла Молль и ее отца давление денежного свойства, дабы принудить ее выйти за вас замуж.

– И какое вам, черт возьми, дело, сэр, до того, – спросил Косси, – что я сделал или не сделал? Я принимаю во внимание досаду и разочарование незадачливого жениха, ибо я предполагаю, что вы явились сюда именно в этом качестве, – усмехнулся он. – Я спрашиваю вас еще раз, какое вам до этого дело?

– Это очень даже мое личное дело, мистер Косси, ведь, если мисс де ла Молль будет вынуждена вступить в этот брак, я потеряю свою будущую жену.

– В таком случае вы наверняка ее потеряете. Неужели вы думаете, что я намерен принимать в расчет ваши чувства? Более того, – продолжил Косси в порыве сильной страсти, – у меня есть все основания полагать, что, учитывая разницу в возрасте и состоянии между нами, вы могли бы найти иные причины, нежели те, какие предлагаете вы относительно того, почему Ида выбрала меня, если ей был дан такой выбор. Дамы, как вы знаете, склонны выбирать лучшего мужчину.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под «лучшим мужчиной», мистер Косси, – спокойно ответил полковник. – Сравнения одиозны, и я не стану их делать, хотя и признаю, что вы имеете преимущество передо мной в деньгах и в возрасте. Однако дело не в них, дело в том, что мне посчастливилось – эта леди предпочла вам меня, а не вас мне. Кстати, мне известно, что мысль о браке с вами мисс де ла Молль столь же отвратительна, как и мне. Я знаю это из ее собственных уст. Она выйдет за вас замуж… если это когда-либо произойдет – исключительно под давлением крайней необходимости, чтобы спасти отца от разорения, каковое вы сознательно навлекаете на него.