Гарольд положил лист бумаги на каминную полку и, сев в кресло напротив, вперил в него взгляд, как он это часто делал раньше. Если вы не помните тех слов, я напомню их вам. Там было написано следующее:

«Не горюй из-за меня, Эдвард, сын мой, что столь внезапно и жестоко приговорен я к смерти мятежными убийцами, ибо ничто не происходит, кроме как по воле Творца. А теперь прощай, Эдвард, пока мы не встретимся на Небесах. Деньги я спрятал, и из-за этого я умру в этом мире, зная, что Кромвелю не достанется ни одной монеты. Кому Бог назначит, тому и явит весь клад твоего отца, ибо я ничего не могу сообщить».

Гарольд смотрел и смотрел на эти строчки. Он прочел их вперед, назад, поперек и любым другим способом, но безрезультатно. Наконец, окончательно измученный этим бесполезным занятием, он крепко уснул, сидя в кресле. Это случилось примерно без четверти одиннадцать. Однако спустя какое-то время он внезапно проснулся, проснулся полностью, быстро перейдя из состояния глубокого сна в состояние бодрствования, как будто даже не смыкал глаза. Впоследствии он говорил, будто почувствовал, как кто-то подошел и разбудил его. Это не было похоже на естественное пробуждение. Более того, столь непривычным было это ощущение, что на мгновение в его сознании промелькнула мысль о том, что он умер во сне и теперь проснулся для некоего иного бытия.

Однако вскоре оно прошло. Очевидно, он какое-то время спал, ибо лампа погасла, а камин догорал. Он встал и поискал в темноте спички, которые, наконец, нашел. Стоя прямо напротив клочка бумаги с копией предсмертного послания сэра Джеймса де ла Молля, он зажег свет. Надо сказать, что послание это было аккуратно скопировано в длину на половине листа писчей бумаги, такой обычно пользовался сквайр. Вот как выглядела первая строчка:

Как только спичка догорела, по некой любопытной случайности, связанной, вероятно, с темнотой и внезапным попаданием света на его глазные яблоки, так получилось, что Гарольд, взглянув на лист, смог прочесть только четыре буквы первой строчки послания. Все остальное выглядело неясным и размазанным, выделялись лишь эти четыре буквы:

Его взгляд явственно выхватил их из второго и третьего слова.

Спичка сгорела, и он начал искать другую.

– Гора, – произнес он вслух, почти автоматически повторяя буквы. – Что за гора? Хм, довольно любопытно.

Что-то в этом неожиданном совпадении пробудило его интерес – воистину это было странное совпадение! Он зажег несколько свечей и торопливо осмотрел строчку. Первое, что поразило его, было то, что четыре буквы, составлявшие слово «гора», были написаны с интервалами, чуть обособленно от других. Значит, дальше так могут быть зашифрованы и остальные слова. Возможно ли? Он поспешно сосчитал строки. Их было двенадцать. Выглядело это следующим образом:

Весьма любопытно. Дрожа от волнения, он взял карандаш и задумался. Двенадцать строк. Это наверняка неспроста! «Гора». В этой местности есть только одна гора, и он написал ее название в одно слово с интервалами.

Он с минуту смотрел на них – и понял… великий боже! Он разгадал загадку! Двенадцать строк в письме, двенадцать букв в названии горы! А вот и сами буквы: «М Е ня», «сме Р ти», «происходи Т», «В ол Е» «Твор Ц А».

Так и есть! «Гора Мертвеца».

Но дальше еще три – загадочные «АБВ» в словах: «дост А нется», «Б ог», «В есь»…

Задыхаясь от волнения, он на всякий случай еще раз изучил письмо, чтобы убедиться, что не допустил ошибки. Нет, все совершенно верно.

«Гора Мертвеца». На протяжении многих веков так называли странного вида холм или погребальный курган в его собственном саду. Именно его происхождение с пеной у рта обсуждали историки, именно этот курган его тетушка, покойная миссис Мэсси, покрыла крышей, обошедшейся ей в двести пятьдесят фунтов, чтобы доказать, что углубление в верхней его части когда-то было приятным летним домом старинной британской семьи.

Может ли быть совпадением то, что после первого слова в начале каждого пятого слова в письме спрятано название этого замечательного места, или это сделано нарочно? Он сел, чтобы подумать, дрожа, как испуганный ребенок. Очевидно, это не было случайно. Очевидно, узник более двух веков назад в своей беспомощности изобрел этот простой способ, надеясь, что его сын или, если не сын, то кто-нибудь из его потомков увидит его и станет хозяином спрятанного сокровища. Какое еще место мог выбрать старый рыцарь, чтобы спрятать золото, чем то, которое даже в те дни имело жуткую репутацию населенного разного рода призраками? Кому бы пришло в голову искать современный клад в месте захоронения древних мертвецов? В те дни Моулхилл, или Гора Мертвеца, принадлежал семье де ла Молль, которая вновь приобрела его после того, как аббатство было превращено в руины. Только во время Реставрации, когда по воле второго и последнего баронета, Эдварда де ла Молля, умершего в изгнании, ветвь Дофферли вступила в права собственности, они не смогли вернуть эту часть имущества.

И если это было так, и сэр Джеймс накануне казни зарыл свой клад в горе, то что означали эти три загадочные буквы «АБВ»? Что за ними кроется? Направление, в котором нужно двигаться, чтобы обнаружить клад? Гарольд не знал, и, кстати, ни он, ни кто-либо другой так и не узнали, ни тогда, ни после. Впоследствии Ида со смехом говорила, что, мол, старый сэр Джеймс намекал, что все так же просто, как «АБВ», но практический ум Гарольда счел это объяснение неубедительным.

Гарольд посмотрел на часы – был почти час ночи, пора ложиться спать. Но спать ему не хотелось. Сон не шел. Но даже если он ляжет в постель, великое открытие, которое он только что сделал, не даст ему сомкнуть глаз. Было и другое. Сейчас канун Рождества, а точнее уже само Рождество, день, когда Ида даст ответ. И если ей требуется поддержка, она должна быть оказана сразу, прежде чем крепость капитулирует. После возобновления помолвки, даже если впоследствии деньги на выкуп закладных найдутся, трудности лишь удвоятся. Увы, он строил свои надежды на песке и прекрасно это знал. Даже если предположить, что он держит в руке ключ к давно потерянному кладу, кто знает, там ли он еще и не слишком ли сильно слухи увеличили его размеры? Не слишком ли далеко он позволял своему воображению унести себя?