В то время русские смотрели на порабощение монголами как на страшное несчастье, нечто такое, чего никак нельзя было избежать. Сначала казалось, что такова судьба страны. Ничего яркого или радостного не было видно впереди на века, никакого спасительного света даже вдали. Подневольность, монгольское иго – таков был жестокий период, начавшийся, когда Ярослав был уже весьма зрелым мужчиной. Также похвалой ему было то, что он воспитал в своих детях, особенно в Александре, ту же силу духа перед лицом страданий и оставил завет этому сыну – искать спасения для народа через преданность ему. Эта благодарная память о князе, который подал первый выдающийся пример смирения и твердости в испытаниях, жила в его потомках на протяжении поколений.

Когда правнуки Ярослава дожили наконец до того времени, когда появилась надежда, что Бог освободит русских, они стали еще больше, чем их отцы, чтить память об их прадеде-страдальце, умершем в Монголии, который при своей жизни прилагал огромные усилия к тому, чтобы оградить Русь от уничтожения.

В страшные времена существования Руси под властью Батыя сын Ярослава Александр – любимый сын Феодосии, дочери Мстислава Удатного, оказался спасителем Руси. Еще до смерти своего отца он прославился осмотрительностью, поразительной отвагой, победами и добротой даже к врагам. Он был непреклонен и суров только по отношению к преступлениям и неподчинению. Один из самых известных рыцарей Запада, посланный Ливонским орденом вести переговоры с Александром, сказал по своем возвращении: «Я объездил много стран и видел многих властителей, но такого человека до сих пор не встречал». Батый, будучи в преклонных летах, сказал после приема Александра Невского в Золотой Орде: «Мне сказали правду: нет другого такого князя, как Александр».

Невский ни разу не потерпел поражения в сражении и ни разу не сделал никого своим врагом. У него была поразительная черта характера: ни среди князей, ни среди других людей не было ему равных в смирении. Монгольское иго было страшным испытанием на покорность и терпение. Когда монголы набрали силу и упрочились, иго стало еще тяжелее нести. Люди верили, что оно было послано им Божественным провидением, и видели в нем наказание за несправедливость многих поколений, но никто не понимал эту веру и не чувствовал настроение Руси так хорошо, как Александр Невский. Более молодые князья были слишком неопытными и слишком гордыми, чтобы понимать ситуацию и склониться перед ней. Самый сильный из них – Даниил Галицкий, краснел от стыда за то, что он – данник монголов, и вместо того, чтобы встречать их смиренно, принимал бесполезные меры, которые ни к чему не приводили. Княжеская карьера Александра началась в детстве. В 1228 г. он впервые стал князем Новгородским в восьмилетнем возрасте, когда у его отца возник спор с Михаилом Черниговским. Позднее он стал новгородским князем во второй раз, когда его отец возвратился на развалины Владимира. Находясь в Новгороде, Александр, без сомнения, спасся от монгольского меча.

В 1238 г. в возрасте восемнадцати лет Александр женился на половецкой княжне. Со свадебного пира он был вынужден отправиться на берега реки Шелони, на которые совершали многочисленные кровопролитные нападения племена чудь (финны), подстрекаемые и возглавляемые рижскими немцами при помощи литовцев по прямому и косвенному наущению ливонских рыцарей. Эти нападения становились все более и более угрожающими и в конце концов стали невыносимыми. Александр разгромил этих захватчиков, но на этот раз появились новые враги – шведы, которые старались будоражить восточных данников Новгорода и хотели установить свою власть в землях чуди, где в настоящее время находится город Санкт-Петербург.

Монгольское иго в добавление ко всему злу пробудило к действиям всех врагов Руси. Ливонские рыцари отбросили всякие церемонии, а их высокомерие вышло за все границы. Они захватили навечно, как они думали, земли, которые они называли Эстонией, и стали угрожать захватом Пскову и даже Новгороду. Папа римский потребовал от Вальдемара Датского – истребителя венедов и от шведов начать войну с «неверующими русинами». Он потребовал подчинения русских земель, граничивших со Швецией, чтобы все они пришли к одной истинной религии.

В 1240 г., когда монголы шли на Киев, шведские корабли вошли в Неву и перекрыли древний русский путь к Балтийскому морю. Племена чудь и ижора, давно подчиненные Новгороду, оказались беззащитны; шведы заявили свои права на всю их территорию. Зять шведского короля Биргер послал Александру сообщение: «Если ты смел, иди сюда. Я забрал и занимаю твои земли».

Тогда новгородские земли оказались в огромной опасности, и по всему городу поднялось волнение. Были немедленно созваны новгородские полки и посланы гонцы к Ярославу во Владимир за подмогой. Но Александр не стал ждать подкреплений, он был доволен новгородским войском и готов выступить немедленно. После службы в Святой Софии епископ вышел на площадь вместе с Александром и благословил его на ратный подвиг. Тогда князь сказал всем то же самое, что на той же площади сказал когда-то его дед Мстислав: «Бог не там, где сила, а там, где справедливость».

Ижорцы очень боялись владычества шведов; этот страх придал им сил в бою, и шведы, хоть и превышали численно войско Александра, были безоговорочно разгромлены. Сам Александр не покидал поле боя весь день 15 июля 1240 г. Он находился в самых опасных местах, руководя каждым движением своего войска, и своим оружием оставил отметину на лице Биргера. Ночь спасла остатки шведского воинства, которые в темноте уплыли. Так что слава Александра родилась в страшный период монгольской неволи, во времена всеобщих страданий и беспомощности, и его соотечественники на юге и востоке Руси, сломленные духом и находившиеся на грани отчаяния, нашли некоторое утешение в том, что их братьев на Севере привел к победе их князь, который в одиночку добился успеха в те тяжелые времена испытаний. После этого сражения люди прозвали Александра Невским в награду за его храбрость и эту великую победу, годовщину которой на протяжении трех веков отмечали по всей Руси торжественными поминальными службами.

Но если шведы были вынуждены на какое-то время дать русским мир, то рижские немцы не желали уважать границы новгородских земель. Ливонские рыцари вели себя как хотели на границах Пскова и подстрекали племена-данники против Новгорода при всяком удобном случае. Вскоре после сражения со шведами Невский больше не мог уживаться с новгородцами и удалился в Переяславль-Залесский со своей женой, матерью и слугами. Жалобы Новгорода были все теми же, адресованными всем владимирским князьям: «Они хотят соединить новгородские земли со своими, а это невозможно. То, что есть у владимирского князя, – это его, а то, что принадлежит Новгороду, остается у него. В Волоке и Торжке, например, князья должны были содержать половину сборщиков налогов; половина из них должна была назначаться ими, а другая половина – Новгородом, но они справляются со всей работой силами одной своей половины. Князья соблазняют новгородцев массово уезжать во Владимир, а в Новгороде они селят жителей города Владимира. Кроме того, они приобретают деревни путем покупки и дарения, а в обмен от своего имени и имени своих княгинь забирают деревни, принадлежащие Новгороду. Они разрешают своим сторонникам из Владимира и другим фаворитам действовать точно так же. Те места в Новгороде, которые отведены князьям, находятся под управлением людей из Владимира, а не новгородцев. Такого не должно быть!»