Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мы видим, социальное научение – посредством семьи, друзей или СМИ – может создать у человека впечатление, что азартные игры являются естественным, привлекательным и интересным видом досуга, который вдобавок позволяет легко и быстро заработать деньги. Это еще не гарантирует, что человек станет патологическим игроком, однако вероятность подобного сценария резко повышается. Дело в том, что социальное научение способствует формированию положительного представления об азартных играх: игра предстает источником удовольствия и финансовой выгоды. Кроме того, социальное научение повышает доступность азартных игр, поскольку человек учится необходимым правилам и навыкам, а также получает больше возможностей для игры. Как мы увидим в следующем разделе, социальное научение может способствовать развитию игровой зависимости, если оно подталкивает человека к мысли, что игра приносит эмоциональное или финансовое вознаграждение.
Минимизация контакта с игрой как защитный фактор
Хотя дети игроков чаще сталкиваются с азартными играми, в некоторых ситуациях такого знакомства удается избежать. На самом деле минимизация контакта с азартными играми – например, в ситуации, когда родитель является игроком, – служит ключевым фактором, объясняющим, почему некоторые из таких детей не наследуют родительскую зависимость. Приблизительно 40 % участников нашего исследования, которым удалось избежать повторения родительской судьбы, сообщили, что в детстве не знали об азартных играх. Их родители либо скрывали свою зависимость, либо, по крайней мере, не играли у себя дома. В некоторых случаях родитель начинал играть, когда ребенок уже был старше определенного возраста и не настолько подвергался влиянию социального научения. Поскольку эти дети никогда не наблюдали за тем, как играют их родители, у них не возникало желания имитировать игровое поведение. В результате они не участвовали в азартных играх.
Примером ограниченного знакомства с азартными играми может служить история Ванды, о которой она рассказала во время интервью: «Я никогда не сидела за столом, когда мои родители играли. Я кое-что слышала, но никогда не видела, как они играли или делали что-то подобное». Она продолжает: «У моей мамы был ресторанчик, и иногда они играли в этом ресторанчике, но никогда – у нас дома». Таким образом, родители Ванды сократили вероятность того, что дочь усвоит их собственное отношение к азартным играм.
В похожей ситуации оказался и Тим: его отец был проблемным игроком, однако сам Тим с этим почти не сталкивался. Отец никогда не играл дома, и в целом Тим не знал, как, где и когда тот играет: «Я знал, что отец и его друзья играли <…>, но у нас дома они никогда этим не занимались». Таким образом, Ванда и Тим не усвоили положительное отношение к игре и не научились играть, что, в свою очередь, защитило их от возникновения игровой зависимости.
Иногда такая ситуация становится результатом развода. Многие наши респонденты выросли вдали от родителя-игрока, что значительно уменьшило их соприкосновение с миром азартных игр. В ответ на вопрос, видел ли он, как его отец играет, один из наших респондентов сказал: «Нет, потому что родители развелись – сначала они долго ссорились, потом боролись за право опеки, так что я провел с ним не так уж много времени. В тот период я большей частью жил с матерью, так что я больше слышал об отце, чем общался с ним». Поскольку отец жил отдельно, его нездоровое игровое поведение никак не угрожало сыну.
Другие участники исследования сообщили, что в течение некоторого времени не знали об игровом поведении родителей. Мэтью, например, в детстве понятия не имел, что его мать играет. «Она никогда мне об этом не рассказывала. Сказала только, что работает в казино, что она крупье. И все». Когда Мэтью узнал о ее игромании, он был уже достаточно взрослым и гораздо менее уязвимым в отношении социального научения. В результате он не испытывает патологической тяги к игре.
Другая участница, Таня, только в подростковом возрасте узнала, что у ее матери игровая зависимость. «Когда я училась в седьмом классе, родители начали постоянно ссориться. Мне было тринадцать. Где-то через год, в восьмом классе, я узнала про ее зависимость, мне было лет тринадцать или четырнадцать». К этому моменту Таня уже миновала тот возраст, в котором поведение матери больше всего повлияло бы на ее собственные предпочтения. Итак, Мэтью и Таня не «унаследовали» зависимость своих матерей, потому что в наиболее уязвимом возрасте они ничего об этом не знали. У них была возможность создать собственное представление об азартных играх, и никто им не внушил, что игры являются интересным, веселым или просто приемлемым видом деятельности.
Аналогичным образом отсутствие игроков в кругу друзей тоже снижает риск развития игровой зависимости. Мы спросили одного из респондентов, Маркуса, дружил ли он в детстве с ребятами-игроками. Он ответил: «Я не знаю, что вы имеете в виду под азартными играми. Я видел, что многие ребята играют в карты, и иногда они проигрывали друг другу десять центов. Не знаю, считать ли это азартной игрой. Что скажете?»
Маркус не вполне уверен, как охарактеризовать поведение своих друзей, и это значит, что он принимал минимальное участие в подобных видах деятельности. Дети, которые не играют в азартные игры с друзьями, имеют меньше шансов научиться игровым паттернам и убеждениям. Они не интересуются этим типом игр. Поэтому они не привыкают использовать азартные игры для развлечения или борьбы со стрессом. В результате снижается вероятность того, что они станут игроками или игроманами.
Вознаграждение в азартных играх
В этом и следующем разделах речь пойдет о двух факторах, играющих важнейшую роль в том, как процесс социального научения влияет на становление обычного игрока – и патологического игромана: это вознаграждение от азартных игр и формирование связи между игрой и получением легких денег. Как мы уже упоминали ранее,
