— И как это понимать, доктор Айзенменгер?

— Ну… — протянул он, сам не имея ни малейшего представления, как это следует понимать. — Видите ли…

Но увидеть что-либо было трудно из-за охватившего его замешательства. В это время он услышал шум еще одного автомобиля, который вывернул из-за угла и приближался к ним с противоположной стороны.

Не дождавшись продолжения от доктора, Елена взяла инициативу на себя:

— Итак, вы приглашаете меня в ресторан. Может, вы хотите, чтобы сейчас я пригласила вас к себе что-нибудь выпить?

Тон у нее был немного странный, лицо оставалось непроницаемым.

Судя по звуку за спиной Айзенменгера, автомобиль, приближавшийся к ним, увеличивал скорость. Повернувшись в его сторону, Айзенменгер увидел, что и эта машина красного цвета.

— Если вы приглашаете… — ответил он машинально, думая об автомобиле.

Это все тот же, который только что проезжал?

— Вы решили, что это приглашение?

Доктор рассеянно улыбнулся, осознав, что разговор принимает оттенок флирта, но его мыслями целиком и полностью завладела эта чертова машина.

Неужели это Мари?

— По крайней мере, я надеялся на это.

Улица была длинной, автомобиль несся по ней, как будто участвовал в гонках, и промелькнул мимо доктора и Елены словно молния.

— Надежда и реальность. От одного до другого целая пропасть…

Автомобиль опять приближался к ним на полной скорости. Почему рев двигателя казался Айзенменгеру таким угрожающим?

— Но я плохо знаю вас, точнее, совсем не знаю. А может, вы…

Внезапно Айзенменгер кинулся к Елене и, схватив за руку, рванул на себя — прочь с дороги. Она не успела даже испугаться. В тот же миг раздался визг тормозов и красный автомобиль, снизив скорость, боком зацепил машину Айзенменгера, смяв и процарапав ее переднюю дверь. Пустынную улицу заполнил адский грохот рвущегося металла.

Елена, все еще находясь в объятиях Айзенменгера, оглянулась с совершенно ошеломленным видом. Автомобиль проехал как раз в том месте, где она стояла долю секунды назад.

Двигатель красного автомобиля продолжал работать, его шестерни заскрежетали, он проехал назад метра два и остановился. В открытом окне появилось лицо Мари. Ее глаза были полны слез, но само лицо выражало непримиримую злобу и ненависть.

— Я так и знала! — прохрипела она. — Я так и знала!!!

Оба — и доктор, и Елена — молча смотрели на нее, Айзенменгер изумленно, Елена в полном недоумении. Неожиданно Мари заорала:

— ПОДОНОК! ГНУСНЫЙ ПОДОНОК!

— Мари, — начал он, чувствуя, что должен что-то сказать. — Мари…

— ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ, ПОДОНОК! — Она заплакала. Но и плакала она как-то целеустремленно, сосредоточившись на этом плаче и не желая видеть и слышать ничего вокруг. — Я знала, что ты обманываешь меня! Я это знала, я знала! Как ты мог? Как ты посмел?!

Окна окрестных домов начали вспыхивать одно за другим, из некоторых высунулись любопытные. Маленькое уличное представление — не столь захватывающее, как какая-нибудь серьезная авария на перекрестке, но все-таки…

— Мари, я не знаю, что ты там себе навоображала, — начал было Айзенменгер, сознавая, что его слова звучат по меньшей мере нелепо, — но ты все поняла неправильно.

И к чему, спрашивается, он все это говорит? Почему он не может просто послать ее подальше — ведь она сама ушла от него, искромсав половину его гардероба? Какое ей вообще до него дело?

— Я люблю тебя, Джон! — умоляющим тоном прокричала Мари. — Почему ты больше не любишь меня?

Он тяжело вздохнул:

— Ты не любишь меня, Мари, тебе просто нравится обладать мной, гордиться мной и демонстрировать меня всем своим друзьям и соседям!

Но женщина, не слушая его, принялась что-то бормотать. Зрители, наблюдавшие за спектаклем из окон, начали понемногу исчезать — криков больше не было, кровь не лилась по улице рекой. Елена наконец пришла в себя и в упор посмотрела на Айзенменгера. В это время Мари издала какой-то странный звук — не то крик, не то рычание — и опять обратилась к Айзенменгеру:

— Ты пожалеешь об этом, Джон. Ох, как ты об этом пожалеешь!..

С этими словами она снова ухватилась за руль и, надавив на педаль газа, сорвалась с места. Левое крыло автомобиля теперь имело примерно такой же плачевный вид, как водительская дверца машины Айзенменгера.

Наступило тягостное молчание. Затем Елена спросила:

— Ваша подружка?

* * *

Сжалившись над Айзенменгером, Елена пригласила его к себе. Ее квартира на четвертом этаже оказалась просторной; вся мебель да и само убранство квартиры были необычны и не то что говорили — кричали о стремлении хозяйки не подчиняться общепринятым вкусам. Айзенменгер и Елена пили кофе в большой гостиной «континентального» типа, где на полу поверх крупных паркетных плит были разбросаны ковры, имелась мягкая мебель с наружным деревянным каркасом и вычурные светильники а-ля модерн. Сидя напротив Елены за кофейным столиком со стеклянной столешницей, Айзенменгер рассказывал ей о Мари. Когда он закончил повествование, его собеседница откинулась в кресле, положив голову на спинку, и он впервые получил возможность разглядеть ее фигуру — чертовски привлекательную, как он решил.

И при этом не оставалось сомнений, что у Елены никого нет. Это было странно.

— Да-а, — протянула она, помолчав, — дом она бросила, но вас, похоже, нет. — В ее тоне доктор уловил насмешку.

— Но вы ведь верите, что все так и есть?

Однако Елена не спешила его успокоить.

— Какая разница, верю я или нет? Какое мне вообще дело до вашей личной жизни?

— Наверное, никакого, — согласился он, размышляя над тем, что заставило ее это сказать. Дразнила она его, что ли, намекая, что они не состоят в интимной связи? Мари явно так не считала.

— Мари не может примириться с тем, что между нами все кончено, — сказал он. — А между тем сама же и ушла. Смешно.

— Может быть, она думала, что вы будете умолять ее вернуться.

Ему это не приходило в голову, но вообще-то такое поведение вполне могло быть в духе Мари.

— Возможно, вы правы. Мари — истеричка, так что от нее всего можно ожидать.

— Истеричка? — переспросила Елена.

— Ну да, как тип личности. Такие, как она, любят манипулировать людьми, много шумят, но вряд ли способны на решительные поступки.

— С вашей машиной она поступила довольно решительно.

Айзенменгер чувствовал себя неуютно. Елена завела этот разговор дальше, чем он ожидал, и теперь он гадал, что за этим последует.

— Да, — мягко согласился он.