Я доказал себе, что могу написать целый альбом, и у меня не было ни желания, ни необходимости делать это снова. На втором альбоме, A Small Deadly Space, я хотел вернуться к коллективному творческому процессу, как было с Гленном и Кеном в Priest.

У нас сменился состав. Расс Пэриш мирно покинул группу, и кто-то порекомендовал взять на его место парня по имени Марк Шассе. Он был милым и замечательным и идеально вписался.

Мы стали творческой командой и приступили к сочинению материала. Поэтому второй альбом Fight был гораздо более разноплановым, чем наш дебют, который я сочинил в одиночку, но меня это устраивало, и я считал, все получилось.

Первый альбом мы поехали сочинять к Атти Бау, а на этот раз он сам к нам приехал. Наш голландский продюсер прилетел в Финикс записывать A Small Deadly Space, который кардинальным образом отличался от War of Words, и в итоге на пластинке присутствовали нотки гранжа.

Творческий процесс проходил легко и непринужденно. Мне нравилось проводить день в студии, записывая партии для песен вроде «Mouthpiece» и «Beneath the Violence», но также не терпелось освободиться к пяти часам, чтобы поехать домой и три часа поболтать с бывшим морпехом, который звонил мне из обычного сельского магазина в Алабаме.

A Small Deadly Space вышел в апреле 1995-го и продал меньше трети копий от War of Words. Я думаю, фанаты хотели услышать то же самое, а получили совершенно другое. Мне кажется, по этой причине большинство групп повторяются и снова и снова штампуют одно и то же!

Когда мы откатали шестимесячный тур по Штатам, возникла та же история: мы, как говорили ребята из группы Spinal Tap, «зашли далеко не всем». Там, где Priest выступали хедлайнерами на Мэдисон-сквер-гарден (ну, до тех пор, пока нас там не запретили), когда мы приехали в Нью-Йорк, Fight играли в CBGB's. По крайней мере, выступил в очередном легендарном клубе.

Мне было 43 года, а жил я, как начинающий музыкант-подросток: выступал в мелких клубах семь раз в неделю. Песни Fight приходилось петь не так, как в Priest, поэтому я постоянно срывал голос. Это была тяжелая и утомительная работа.

Пока мы были на гастролях, я как можно чаще писал Томасу и разговаривал с ним. Не мог дождаться возвращения в Финикс, чтобы быть на связи каждый день. А когда приехал домой, сделал то, чего хотел многие годы, – пригласил его в гости и предложил остаться.

Томас прилетел в Финикс на десять дней. Мы прекрасно провели досуг. Во время часовых разговоров по телефону мы стали друг с другом очень открытыми и искренними. Нам хорошо удалось узнать друг друга.

К этому моменту Томас уже не был в шоке, поскольку побывал в нескольких гей-барах и набрался опыта, поэтому мы с ним спелись. Я не хотел, чтобы он возвращался в Алабаму, да он и сам не хотел. Не успел он вернуться домой и снова пойти прозябать на фабрику в захолустье, как я предложил ему вернуться и переехать ко мне. И он согласился.

Не хочу быть слишком сентиментальным, ведь цель книги не в этом, но когда мы с Томасом поселились и ужились, я понял, насколько сильно он отличается от всех, в кого я, как мне казалось, был влюблен. Разница была колоссальная.

Попробую объяснить эту разницу простейшим, мать его, языком: ТОМАС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ГЕЕМ!

И я осознал, что все прошлые отношения с натуралами были обречены на провал. Начиналось все со страстной влюбленности и вожделения, но фактически всем им в кайф было бы точно так же зависать с женщиной.

На этот раз мне это не грозило!

Томас переехал в конце провального тура в поддержку второго альбома Fight, поэтому появилось время привыкнуть друг к другу. Мы зависали с друзьями, ходили в местные рок- и метал-клубы и ездили в Лос-Анджелес и Сан-Диего.

Это было непринужденное, безмятежное, замечательное время. Когда дошло до интимной жизни, я испытывал не те эмоции, к которым привык.

Оказалось, у нас с ним много общего. В юности обоим приходилось скрывать ориентацию: мне в Judas Priest, ему – в морском флоте. Оба мы лечились от алкоголизма. И хоть на первый взгляд были совершено разными, у нас оказалось много общего.

Ненавижу эти избитые фразы, но это был инь и ян. Мы здорово дополняли друг друга, несмотря на противоположности… И так происходит до сих пор.

В плане работы я по-прежнему пытался найти способ наладить связь с Priest. Каждый день мне не хватало Гленна, Кена и Яна. Можно ли как-то связаться непосредственно с ребятами?

Я ломал голову, как это сделать… Как вдруг стало ясно, что все пути отрезаны. Потому что теперь у Judas Priest был новый вокалист.

Придя в ужас, я решил узнать о нем все. Звали его Тим «Риппер»[107] Оуэнс, и он пел в трибьют-группе в Огайо, а значит, мог неплохо меня копировать. Он отправил группе свои записи, они оплатили ему перелет в Англию и взяли в группу. Я его не винил. Тим увидел возможность и воспользовался. И чего уж греха таить… Прийти из трибьют-рок-группы и стать фронтменом настоящей группы – просто работа мечты!

И Priest я тоже не винил. Прошло уже три года с тех пор, как я объявил о своих сольных планах, и, несмотря на то что ребята так ни разу ко мне и не обратились, я и сам не предпринял никаких шагов навстречу. Я хотел, много раз, но в итоге изворачивался и ни хрена не делал.

Нет, главное, что я испытал, услышав, что у Priest новый вокалист, – это грусть и печаль. Я с этой группой через столько прошел, почти двадцать лет, и всегда верил, что рано или поздно мы забудем все обиды и прочее дерьмо и снова будем вместе.

Теперь же понял, что этого никогда не произойдет. Я не смогу вернуться.

Так что же мне теперь делать?

Зашел разговор о третьем альбоме Fight, и мы даже встретились, чтобы начать сочинять, но сердце к этому не лежало. A Small Deadly Space провалился, и группа считала, что исписалась. В любом случае в музыкальном плане мысли были совершенно не о том.

В середине девяностых я не на шутку подсел на индустриальную электронную музыку, которая стала появляться в Северной Америке – коллективы вроде Nine Inch Nails, Мэрилина Мэнсона и Ministry. Я считал, что эти группы обладают каким-то животным рвением, чем напоминают металл. Это была тяжелая музыка.

Джон Бакстер свел меня с продюсером по имени Боб Марлетт, который работал и с металлом, и электронной музыкой. Мы приехали к нему на домашнюю студию в Лос-Анджелес и стали обмениваться идеями и программировать инструменты. Это был глоток свежего воздуха, глаза мои снова загорелись.

Нам нужен был гитарист, поэтому Боб привлек Джона Лоури, своего друга, который успел поработать с Литой Форд, Полом Стэнли и Рэнди Кастильо. Джон приехал в студию, и мы втроем начали сочинять.

Сразу же стало понятно, что новый материал не впишется в рамки Fight, и я решил отстраниться от группы. Вместо этого мы с Джоном сколотили дуэт под названием Two (или, как мы довольно манерно предпочитали его позиционировать, 2wo).