Случалось, говорят, такое во время состязания. Спешил, скажем, косарь впереди, предвкушая победу, и вдруг посреди поля за спиной раздавалось шумное дыхание духа. Начинало звенеть рядом незримое острие, кладущее травы не справа налево, а наоборот… Что оставалось косарю? Не показывая досады, поднимал вверх свой батас и, три раза громко стукнув точилом о лезвие, весело кричал:

– Я победил!

Догадливые соперники с улыбками вторили:

– Ты победил! Уруй, уруй, уруй!

В тот день больше не косили, а виновный батас снова тщательно очищали-окуривали. Помаявшись в скуке, рудый дух, что без приглашения вызвался посостязаться с людьми, покидал поле.

Дед Кытанах клялся, что по молодости собственными глазами видел бесовского косца. А как не верить старцу, чья память все еще свежа, как день после ливня? Того духа, рассказывал он, еле-еле выдворить удалось. Рвался помочь, мало не половину луга скосил. Аж воочию на глаза людям показался… И за всю остальную жизнь не лицезрел Кытанах такой горестно-глупой рожи, какая была у прыткого беса, когда его обошли!

Но допусти злыдня к косьбе подобру, нипочем не прознаешь, то ли он будет доволен и славно поможет, то ли, невесть на что осерчав, неприметно выржавит сено. А после выжгутся стога до гнилой черноты, несмотря на поставленные стоймя прутья-горла и ходы для сквозняков. Порченое сено превратится в негодную травяную ветошь. От нее коровы недужат, стельным совсем худо приходится. Бывает, скидывают мертвых телят, либо, еще хуже, донашивают каких-нибудь двухголовых и пятиногих уродцев…

Ох, нет, опасно связываться со злыми духами, лучше сразу обмануть их так же, как они хитрят с людьми!

– Лови!

Модун резко повернулась и швырнула сыну кусок выхваченного из горшка дымящегося мяса. Они часто забавлялись подобными играми. Мальчишка еще на подходе матушки к камельку знал, что она это сделает, и, выдернув меч из ножен, поймал мясо на острие.

Меч может бить во все восемь сторон света, сверху вниз, снизу вверх, наискосок и наотмашь. Может вертеться кругами над головой хозяина или вместе с ним. Но у него с хозяином всего два основных задания: вымахнуть из ножен и найти сердце врага, потратив на это ровно столько времени, сколько хватает для того, чтобы высунуть язык. Такую скорость меч и воин имеют, если они слиты в одно. Каждое движение – как молния, и блеск меча как молния.

К обоим молниеносным движениям – извлечению и выпаду – Болот с мечом были готовы в любое время дня. Матушка имела обыкновение кричать свое «лови!» когда угодно. Например, во время обеда. Сын, извернувшись, чуть подпрыгивал над столом. Умудрялся не задеть края столешницы, не опрокинуть скамью. Ноги еще не касались пола, а уже на острие болталось то, что матушка бросила в этот раз.

Порой ее непредсказуемый крик настигал Болота из стремительно открывшейся двери, из-за камелька, со спины… Но никогда – врасплох. Трудно было бы противнику, которого Болот в жизни не видел, но о котором так часто и много говорила матушка, напасть на мальчишку неожиданно для него. Все, что он научился делать для боя, посвящалось цели – победить врага. Победа и была главной целью Болота, его оружия и его будущего военного мастерства. К своей цели Болот относился со всей серьезностью. С высочайшей ненавистью, какая только может гнездиться в человеческом сердце. Он, можно сказать, этой цели принадлежал. Как матушка. И, как матушка, не сомневался: враг, убивший отца и дядю, когда-нибудь вернется.

С малых весен внушала сыну Модун, что в день священной битвы бог войны и мести Илбис сбросит ему в ладони три капли багрового сока. Тогда Болот поведет свой отважный отряд туда, где тонкий свист стрел сливается с тяжким стуком клинков, несущих на остриях Ёлю. Друзья будут биться с противниками плечом к плечу до тех пор, пока в сером и розовом от крови дыме не покажется человек с глазами белыми, как лед, в одежде черной, как ночь. Болот сразится с ним один на один.

Дума о черном человеке давно стала общей и главной у Болота с матушкой. Кровь начинала кипеть при одном упоминании о нем. Отправляясь спать, маленький мститель привык вешать лук на колышек над постелью. Укладывал меч в ножнах под подушку, а нож-батас – под нижнюю волосяную подстилку у правого бока, чтобы снились победные сны.

Мальчишка не расставался с батасом. А в юрте и во дворе, когда не было чужих, – с мечом. Матушка подарила Болоту добрый меч. Его сработал наследный кузнец в далеком аймаке, где она родилась. Заказала и подарила, несмотря на то что непосвященному запрещено иметь что-либо военное, что может принести кому-то вред. Дед Бэргэн, багалык тамошней дружины, привез меч, приехав однажды погостить.

У деда была куча дочерей и ни одного сына. Из многочисленных внуков только Болот собирался стать ботуром. Когда дед приготовится уходить по Кругу, его меч достанется Болоту. Перед смертью он откроет внуку тайное имя меча. Если, конечно, не посчастливится погибнуть в бою… Так сказал дед Бэргэн.

Болот не стал говорить, что не хочет чужого оружия. Даже дедовского. Собственный меч он полюбил сразу и навсегда, как друга и брата. Обоюдоострый клинок матушкиного меча закруглялся неколющим краем, а этот был однолезвийный, обрывался в конце отточенным острием.

Ратники народа саха считают округлую верхушку рукояти меча головой, наделенной разумом. Она сдерживает опрометчивые мысли владельца. Светлое лезвие обозначает честный Круг воителя, а острие – беспощадность к недругам. Болот дал мечу тайное имя – Человек. Теперь меч и его хозяин были как бы перекрещены наречениями, ведь имя Болот значит Меч.

Пройдет много времени и, если не посчастливится погибнуть в бою, а все задуманное удастся, Болот найдет себе другую цель – мирную. У него родится сын. Будет кому передать Человека перед смертью, чтобы и у сына появилась цель – истребить врагов родной Элен.

Наследник воинов, мальчик понимал безгласный язык и гордую душу меча, чутко спящую в ножнах. Она оживала от одного прикосновения к рукояти. Оставаясь внешне твердым и острым, Человек соглашался быть упругим и гибким, легким или увесистым. Мог поднять хозяина в прыжке за руку ввысь или, наоборот, притянуть к земле.

Грозный меч в руках умелого ботура – страшное оружие. Гораздо страшнее, чем батасы в руках двадцатки необученных. Матушка научила в размахе трех локтей от тела отбивать клинком летящие ножи. Болот отшибал их от себя легко, будто кожаные мячи палкой в игре. Эх, как славно можно было поиграть с друзьями! Но мальчик не подводил мать и деда – они велели никому не говорить о мече. Болот не показывал Человека друзьям. Ни слова о нем не сказал, хотя так хотелось, что язык страдал и жегся. Вне дома, будто пятивёсный малыш, носил остро отточенный деревянный меч. Пусть смеются! Уйдя подальше, Болот, как все молниеносные ботуры Элен, молился Илбису, до середины воткнув деревянное орудие в ржавь болотных лывиц. Так он угрожал черной крови врагов и демонам Нижнего мира. Только после этого начиналось сражение.