По своей целевой направленности (утверждение прав на земли в приграничной полосе), составу участников (Псков и Ливонский орден), оперативно-тактическим характеристикам (кратковременные походы на территорию противника, сопровождавшиеся разорением местности и угоном людей), использованию религиозной риторики и результатам (отсутствие территориальных захватов, заключение паритетных договоров) война 1480–1481 годов продолжала традицию русско-ливонских вооруженных столкновений XIV–XV веков, но проявивших себя уже в режиме полномасштабного межгосударственного конфликта. Кроме того, в ней просматривается тенденция, которая обретет развитие в XVI веке и отчетливо проявится в годы Ливонской войны 1558–1583 годов. Речь идет об участии в русско-ливонском конфликте сторонних сил — в данном случае Орденской Пруссии, Ганзы, Литвы, Швеции, империи и папства, которое обеспечивалось стараниями ливонских ландсгерров и городов, пытавшихся восстановить баланс сил Ливонии и России, нарушенный вследствие объединения под скипетром Московских государей Новгорода и в определенном смысле Пскова, окончательно присоединенного к Москве в 1510 году. Говоря о роли войны 1480–1481 годов для развития русско-ливонских отношений, эстонский исследователь Мадис Маазинг отметил, что ее исход, как и результаты войны 1501–1503 годов, показал невозможность дальнейшего разрешения русско-ливонских противоречий посредством локальных стычек[268], с чем трудно не согласиться. Политика магистра Берндта фон дер Борха поставила под угрозу мирное сосуществование Ливонии с Новгородом, Псковом и Московским государством, наметившееся после подписания мирного договора 1474 года. Спасло Ливонию лишь то, что Иван III не собирался ее завоевывать, хотя его не могла не беспокоить вероятность ее союза с Польшей и Литвой. В свете активных переговоров магистра фон дер Борха с литовской Радой и Казимиром IV такой исход мог иметь место. Намерение польского короля взять Ливонский орден под свою «защиту» Ивану III также вряд ли пришлось по душе.

Механизм втягивания в русско-ливонский конфликт сторонних сил, запущенный в годы войны, продолжал набирать обороты. В ливонских и в русских источниках упоминается о пребывании в Москве в 1483 году доверенного лица магистра Эрнста Вальдхауса фон Херзе[269]. Из его письма явствует, что при дворе великого князя ему намекнули о каком-то «пока неопределенном деле», в связи с которым Иван III был намерен направить магистру свое посольство[270]. Миссия Вальдхауса фон Херзе свидетельствует о заинтересованности великого князя в дальнейшем сближении с Ливонией, чего откровенно не жаждал Казимир IV. Он знал о ливонских демаршах, поскольку получал информацию от своего вассала, верховного магистра Трухзеса фон Ветцхаузена. Весной 1482 года он советовал ливонскому магистру сохранять перемирие с русскими[271], а уже в сентябре сообщал ему о слухах относительно союза Ливонского ордена с Иваном III против Польши, курсировавших в Литве[272], и указывал на ошибочность подобного курса[273]. Главе Немецкого ордена в тот момент следовало с наибольшей убедительностью демонстрировать лояльность в отношении польской Короны, поскольку его попытка сблизиться с венгерским королем Матвеем Корвином вызвала недовольство Казимира IV, из-за чего Орденская Пруссия, еще не оправившись от поражений 1470-х годов, вновь оказалась на грани войны[274]. Для умиротворения сюзерена верховный магистр воспользовался ситуацией вокруг Ливонского ордена, и на сейме в Тракае, проходившем с 24 июля по 2 августа 1483 года, он от лица своего «старшего гебитигера в Ливонии» обещал королю, что ливонский магистр откажется от контактов с Москвой и положит конец провозу через Ливонию «мастеров и всяких приспособлений, которые могут быть использованы во время войны», для Московского государя[275].

«Тракайские постановления» существенно усложнили положение ливонского магистра. В случае непризнания воли Казимира IV тот грозился поддержать нового Рижского архиепископа Стефана Грубе, с которым ливонский магистр был во враждебных отношениях[276]; с другой стороны, во избежание новой войны с русскими ему до 1 сентября 1483 года следовало урегулировать споры с Псковом. Неудовольствие Ивана III вызывали препоны по закупке вооружения и вербовке мастеров со стороны ганзейских городов и ливонского магистра[277] — в свете «Тракайских соглашений» они воспринимались как происки польской Короны. Чтобы избежать немедленной войны, Берндт фон дер Борх согласился уступить Пскову спорные территории[278] взамен продления перемирия до 15 августа 1485 года[279], а в конце 1483 года «добровольно (mit guttem willen)» оставил свою должность и передал ее» новому ливонскому магистру Иоганну Фрайтагу фон Лорингхофену (1483–1494).