одним из них — эти посмешища мне и в подметки не годятся. Кто из них смог пережить собственную смерть?

— Ты изобрел побочные эффекты. Ты травил жителей этого города много лет. Почему ты так ненавидишь Габен?

Вот тут прадедушка снял добродушную маску, и его лицо исказилось в гримасе ненависти.

— Я спас этот город. Не доктора, не какой-нибудь местный гений! Я! Я избавил их от гротескианы, изобрел лекарство, остановил пандемию! И как эти мерзавцы отплатили мне? Они вручили мне ключ от города, а затем… отобрали его. Новый бургомистр решил стереть все воспоминания о гротескиане, решил, что жизнь не вернется по-настоящему на эти грязные улицы, пока все будут помнить. Они уничтожили любые упоминания о гротескиане, о моем лекарстве. И она не видела в этом ничего ужасного! Она говорила мне: «Забудь, все это в прошлом, давай будем жить дальше и любить друг друга…» Забыть? Жить дальше? Она первая меня предала.

— Все это очень несправедливо, прадедушка, — согласился Лемюэль. — Ты прав. Ты спас этот город, а он тебя вычеркнул.

— Рад, что ты понимаешь, Лемюэль.

Лемюэль достал из кармана часы. Без пяти минут полночь.

Прадедушка искоса взглянул на него.

— Я знаю тебя, Лемюэль. Ты что-то задумал. Не делай глупостей. Помни: только я знаю, что это за недостающий ингредиент.

— Я помню, прадедушка. И ты прав: я кое-что задумал.

— Лемюэль…

— Нет, послушай. Все изменилось. Во время освобождения отца Хелен пережила потрясение. Прошло уже два дня, а она до сих пор…

— Она перешла в новую стадию, — понял прадедушка. — Возвращения больше не происходят.

— Я должен спасти ее, пока еще можно… мою милую Хелен… я не могу допустить, чтобы болезнь победила.

— Что ты задумал, Лемюэль? — осторожно спросил прадедушка.

Лемюэль кивнул на стол. На нем лежала разбитая рамочка с каминной полки, рядом лежала бумажка: «Самая горькая пилюля в аптеке». Пилюли там не было.

— Что ты сделал? — потрясенно проговорил прадедушка. — Ты… уничтожил ее?

Лемюэль потянулся к карману и уже отчетливо дрожащей рукой достал пилюлю.

— Ты думаешь, что у меня нет выбора, прадедушка.

— Лемюэль, послушай…

— Но у меня он есть. Это ужасный выбор, и тем не менее я его сделаю. Я долго думал об этом. Ответь мне только на один вопрос: недостающий ингредиент здесь? В аптеке?

— Я не скажу, Лемюэль.

— Молю тебя, хотя бы один раз в жизни, скажи правду. Если бы ты решил приготовить лекарство от гротескианы, ты смог бы его сделать? Последний ингредиент в аптеке?

Прадедушка кивнул.

— Сколько времени понадобилось бы тебе, чтобы сделать лекарство, с учетом того, что все прочие ингредиенты готовы?

— Нужно было бы лишь их смешать в правильной пропорции и добавить недостающий.

— Это я и хотел услышать.

— Что происходит, Лемюэль? Мне все это очень не нравится.

— О, то, что я сделаю, тебе понравится, прадедушка. Я дам тебе то, что ты хочешь. Я выпью Самую горькую пилюлю.

— Зачем тебе это? Почему готов пойти на это, если знаешь, что тебя не станет. Новая личность полностью заместит старую. Ты исчезнешь навсегда.

— Ради Хелен. Я больше не могу видеть, как она страдает. Я не могу допустить, чтобы она навсегда осталась такой. Если ты получишь желаемое, ты сделаешь лекарство?

— Я сделаю лекарство.

— Поклянись!

— Клянусь, что сделаю лекарство для Хелен.

— Сразу же, как обретешь это тело?

— Сразу же. Клянусь.

— Старый лжец. Как жаль, что нет такой клятвы, которую ты бы не смог нарушить.

Прадедушка нацепил очки и в волнении наклонился вперед.

— Мне нет смысла лгать, Лемюэль. Если я получу желаемое, я сразу же вылечу Хелен — мне не нужна болеющая гротескианой женщина в моей аптеке.

— Что с ней будет после этого?

— Хочешь правду? Что ж, мне они здесь не нужны, и я не стану притворяться для нее тобой. Я дам им со старухой достаточно денег, чтобы они смогли начать новую жизнь, и вышвырну их вон.

— Меня это устраивает. Я не хотел бы, чтобы она жила здесь с тобой.

— Ты и правда решился, Лемюэль?

Лемюэль обвел взглядом провизорскую.

— Мне страшно. Я не хочу умирать, но все должно закончиться сегодня. Это была не такая уж и плохая жизнь, потому что в ней была она. Подумать только, мне понадобился лишь один день, чтобы завершить все свои дела. Единственное, что я хотел бы — это попрощаться с ней, еще раз ее увидеть, но, вероятно, так, как есть, действительно лучше. Если бы я увидел ее, мне бы не хватило сил. — Лемюэль посмотрел на старика и печально улыбнулся. — Помни о своей клятве. Прощай, прадедушка.

— Лемюэль, постой, я и не думал, что ты…

Лемюэль не слушал. Сунув в рот пилюлю, он ее проглотил. В тот же миг его рот и горло наполнились такой горечью, что казалось, сейчас все зубы повыпадают и язык оторвется. На губах выступила пена.

В голове появилась последняя мысль: «Ради Хелен», а затем Лемюэля не стало.

Господин Лемони поднял голову, моргнул, и губы сами собой продолжили фразу:

— …и правда на это решишься.

Он поднял руку, удивленно поглядел на нее, повел пальцами. Какое странное, забытое ощущение.

Приложив ладонь к груди, господин Лемони прислушался: сердце колотится… Он сделал вдох — послушал, как он звучит… прекрасно… сделал выдох… столь же прекрасный звук.

Господин Лемони все еще не верил: этот болван на самом деле сдался?! Глупая бессмысленная любовь! Именно она — это настоящее безумие!

Он боялся, что будет какой-то подвох, но все было по-настоящему!

Господин Лемони ощутил ни с чем не сравнимое счастье. Такое чувство бывает, когда тебе снилось, что ты умер, а потом просыпаешься и осознаешь, что все это был просто сон.

— Я жив… я…

Господин Лемони поднялся на ноги. Повернувшись к стоящему на столе черепу, он снял парик и водрузил его на голову. После чего сунул руку в карман и достал зеленые очки, которые тут же переместились на нос.

— Я вернулся!

***

Джеймс не шевелился. Он лежал на холодном полу провизорской, боясь двинуться, боясь открыть глаза.

Лемюэля больше не было, а меж столами расхаживал этот монстр, ворча о том, какой здесь беспорядок.

Джеймс провел все время в сознании и с трепетом слушал. Беседа Лемюэля и прадедушки звучала, как бред помешанного: аптекарь будто разговаривал сам с собой, в провизорской звучал только его голос, и до последнего мгновения Джеймс не верил, что все это происходит взаправду.

Но теперь…

Господин Лемони сделал то, о чем писал в своем дневнике, а Лемюэль — то,