надпись на этикетке. — Забавно.

Отшвырнув нож, господин Лемони вытащил запонку из манжеты и задрал рукав, а затем ввел противоядие себе в руку.

Ужас тут же исчез из глаз мадам Клопп. Она бросила быстрый взгляд на Джеймса и кивнула.

Джеймс вскочил на ноги, поднял чемодан и бросился к столу. Схватив шприц с лекарством от гротескианы, он, не оборачиваясь, ринулся к двери.

Вслед ему неслось:

— Не-е-ет! Стой! Проклятый мальчишка!

…Джеймс бежал. Крепко сжимая в одной руке ледяной стеклянный шприц, а в другой ручку чемодана, он взбирался по ступеням почти в полной темноте.

Он не знал, что сейчас творится в провизорской, что с мадам Клопп. В ушах все еще стоял крик господина Лемони. Казалось, что аптекарь бежит следом, чтобы остановить беглеца, вернуть лекарство и разделаться с воришкой…

Выскочив на второй этаж, Джеймс натолкнулся на кого-то и едва не выронил шприц.

Здоровенный человек в потемках рявкнул:

— Эй! — Он схватил Джеймса за воротник пальто. — Пёсик, что это ты удумал?!

Джеймс сбивчиво заголосил:

— Мистер Тромпер! Записка! Вы здесь! Здесь такое происходит! Помогите! Он обезумел!

Констебль встряхнул Джеймса, пытаясь привести его в чувство, но добился лишь того, что тот задергал головой и едва не прикусил себе язык.

— Разумеется, я пришел, — сказал мистер Тромпер. — Ты написал, что Хелен в опасности. Что здесь творится? Я слышал крики…

— Сэр, он хочет… хочет заразить весь город!

— Кто? Лемюэль Лемони?

— Нет, господин Лемони! Он вернулся! И снова надел парик и очки! Он снова здесь!

— Что за чушь?

— Сэр, послушайте же! Он приготовил лекарство от гротескианы, но не захотел ее вылечить! Я украл его! Оно у меня!

Джеймс продемонстрировал констеблю шприц.

Тот округлил глаза.

— Это… лекарство? Оно ее вылечит?

— Да! Думаю, да!

— Так чего же мы ждем?!

Констебль отпустил Джеймса, и тот, кивнув, ринулся к лестнице в дальнем конце коридора. Мистер Тромпер потопал следом.

Когда они поднялись на третий этаж и оказались у двери Хелен, Джеймс повернулся к констеблю:

— Вы были правы, сэр. Он сошел с ума! В этой аптеке происходят ужасные вещи! Мы должны всем рассказать о том, что он делает, пока не поздно! Мне никто не поверит, но вам поверят! Нужно рассказать им все о гротескиане, о безумных экспериментах и остальное!

— Рассказать? Гм…

— Сэр, люди должны узнать правду!

Констебль закивал.

— Да-да, ты прав. Но сперва Хелен. Ты знаешь, что делать, пёсик?

Джеймс указал на дверь.

— Сэр, я отправлюсь туда, а вы останьтесь здесь. Никого не впускайте. Он попытается помешать. Он не хочет, чтобы ее вылечили.

— Я… гм… да, — замялся мистер Тромпер. — Я никого не впущу.

Джеймс взял со стула, приставленного к стене, черную коробку и кивнул констеблю. Тот повернул торчащий в замочной скважине ключ и… замер.

— Открывайте, сэр.

Констебль неуверенно поглядел на Джеймса, и тому показалось, что в его взгляде промелькнуло сочувствие.

— Ты кое-что увидишь там, пёсик, — прошептал мистер Тромпер. — Кое-что страшное…

— Я уже насмотрелся различных ужасов в этой аптеке.

— Такого ты еще не видел. Я боюсь, что…

Джеймс его прервал:

— Сэр, нужно как можно скорее ввести Хелен лекарство. Она так много лет страдала и ждала его.

Мистер Тромпер положил руку на плечо Джеймсу.

— Ты не так уж и плох, как для приезжего, пёсик, — пробубнил он отведя взгляд в сторону. Это прозвучало, как прощание.

Отпустив Джеймса, констебль взялся за ручку, открыл дверь, а затем быстро отошел в сторону.

— Этот кошмар должен закончиться, сказал Джеймс, сделал вдох, будто перед очередным выходом в туманный шквал, и шагнул в комнату.

Дверь за ним закрылась. Из-за нее прозвучал шепот констебля Тромпера:

— Этот кошмар никогда не закончится…

…«Ужасы-за-пенни», да уж. То, что Джеймс пережил в аптеке за последние дни уж точно ими не являлось. Скорее это были «Ужасы-за-фунт» или «…за-десять-фунтов».

Тайна мадам Клопп, пробуждение Лазаруса Лемони, Хороший сын, посмертные козни прадедушки. Он прятался в кладовке, бродил в шквале, пробирался на чердак, спускался в мрачный семейный склеп, и в итоге, будто в виде некоей кульминацией своих злоключений он оказался здесь: в темной спальне Хелен Лемони. Все, что было до этого, вело его именно сюда.

Джеймс не знал, чего ждать, — несмотря на свою показную решимость, предупреждение констебля испугало его. Вколоть лекарство больной женщине, которая больше всего на свете мечтает излечиться, — это ведь не так уж и сложно, верно?

И все же он понимал, что эти «Ужасы-за-десять-фунтов» приготовили для него кое-что крайне неприятное на своих последних страницах…

Поставив коробку и чемодан на пол, Джеймс огляделся.

— Хелен? — шепотом позвал он. — Вы здесь?

Вопрос был странным — где же супруге аптекаря еще быть?

Лампы в комнате не горели, но через окно проникал свет уличных фонарей, он тек внутрь через забранное решеткой окно, оставляя на полу узкую полосу, по обе стороны которой почти ничего было не разглядеть. Зато Джеймс отметил большой замок на этой решетке.

У стен чернели очертания большого одежного шкафа и туалетного столика с овальным зеркалом. Слева от входа стояла кровать — одеяло сползло с нее на пол, открывая взору вспоротую перину, мятые подушки лежали рядом. Хелен на кровати не было.

Джеймс завертел головой — где же она?

Комната пустовала. Вдоль стен шли какие-то тонкие изломанные и скрюченные трубы, все кругом было покрыто чуть светящейся рубиновой слизью, а пол… Джеймс не сразу понял, на что смотрит… пол ковром устилали волосы!

— Хелен? — снова позвал он и прислушался.

До него донеслось сопение — вот только откуда оно раздается? Может, она спряталась в шкаф или под кровать? Может, она боится, что к ней снова пришел доктор Доу, который будет ее мучить?

— Хелен, не бойтесь, это Джеймс…

— Я не боюсь, Джеймс, — прозвучало откуда-то сверху, и Джеймс задрал голову.

От увиденного его пробрал холодный пот, сердце забилось в груди и горло мгновенно пересохло. Из него вырвался стон.

Под потолком в углу, где сходились две стены, сидело… существо мало чем напоминало ту бойкую, непоседливую женщину, которая чистила щеткой портреты, возилась с пневмоуборщиком и готовила суп. Почти вся ее фигура тонула в темноте, и все же Джеймс различил серое невероятно худое тело, впалый живот и торчащие ребра.

— Как славно, что ты заглянул ко мне, Джеймс. У меня редко бывают посетители…

Длинная, в два фута, шея изогнулась змеей, и к застывшему Джеймсу опустилась голова — поросшая спутанными черными волосами нечеловеческая голова с торчащим подбородком и натянутой на скулы сухой потрескавшейся кожей. В вытянутой от уха до