Белла услышала вздохи позади себя, но преподобный Джервингем казался невозмутимым. Он повернулся к двум другим мужчинам.

– Могу я надеяться, что вы, джентльмены, более заинтересованы в том, чтобы избежать адских мук?

– О да, определенно… – сказал сэр Ньюли еле слышным голосом. Его глаза закатились, и он рухнул на пол в глубоком обмороке.

– А вы, сэр Огастус? – спросил преподобный.

Теперь Огастус начал истерично открывать и закрывать рот, но потом все-таки подобрал слова:

– Сэр… преподобный… все это ошибка. Ужасная ошибка. Это не моих рук дело. Собрание судей… женщины… шлюхи…

Торн выступил из-за спины Огастуса и схватил его за ворот рубашки. Затем оттащил его назад, подальше от укрытия за столом. Бриджи Огастуса были спущены до колен, и только рубашка поддерживала его приличный вид.

– Я могу все объяснить… – сказал Огастус, почти задыхаясь.

– Возможно, вы готовились к наказанию за свои грехи – не так ли? – Торн схватил с пола хлыст для верховой езды и нанес Огастусу хлесткий удар по заду.

Огастус взвизгнул.

– Прекрати! Прекрати это! Как ты смеешь?.. – снова взвизгнул он под очередным ударом.

Белла закрыла лицо руками, но только для того, чтобы скрыть свою дрожь от непередаваемого восторга. Это было гораздо лучше, чем все, что она представляла в своих мечтах о возмездии.

Торн отпустил ее брата. Огастус опустился на четвереньки и юркнул под стол, как таракан, которым он, в сущности, и являлся.

Теперь Торн повернулся к сквайру Тороугуду.

– Ты не посмеешь, – сказал сквайр, теперь уже побледневший от своей ярости. – Может, ты и чокнутый герцог, но ты не посмеешь этого сделать.

«Герцог!..»

Белла услышала это слово и вздрогнула. Она почувствовала, что опасность вернулась. Но ненадолго. Все переживания по этому поводу вылетели у нее из головы, когда Тороугуд внезапно достал пистолет и направил его на Торна. Он направлял его одной рукой на него, в то время как другой неуверенно взводил курок. Тороугуд был пьян, но не настолько, чтобы промахнуться с такого расстояния.

О боже, почему она не догадалась захватить с собой свой пистолет?!

– Не будь дураком, Тороугуд, – резко сказал Фортескью.

– Немедленно опусти оружие! – скомандовал Джервингем.

Торн застыл как вкопанный, а Тороугуд, казалось, не обратил внимания ни одно из указаний. Торн положил хлыст на стол.

– Думаю, я все равно тебя пристрелю, – усмехнулся Тороугуд. – На тебе твой род закончится, не так ли, Айторн? Это будет некоторым вознаграждением за все случившееся.

– Тебя повесят, – сказал Торн.

– Я застрелю себя раньше.

– Вот и отлично, – сказал Торн, прекрасно прикидываясь веселым. – Застрели себя сейчас, и весь район станет намного лучше.

Белла про себя выругалась на Торна. Зачем еще больше злить этого человека?

Когда Тороугуд поднял пистолет, пытаясь прицелиться в свою жертву, Белла огляделась в поисках оружия. Любого оружия.

Стоявший неподалеку мужчина с разинутым ртом сжимал в руках металлическую кружку. Она выхватила ее у него. В прошлый раз, когда она швырнула кружку с элем, ей просто повезло попасть мужчине в голову, так что сейчас она целилась не туда. Белла пыталась попасть в огромный живот сквайра Тороугуда. Это должно было, по крайней мере, дать Торну шанс. Молясь, чтобы богини удачи снова благословили ее, она изо всех сил бросила кружку.

Кружка ударила и что-то взорвалось с таким грохотом, что у нее зазвенело в ушах. Нет, подождите! Это не кружка. Запахло порохом, и повалил дым, а со стены посыпалась штукатурка.

Он выстрелил!

Белла обернулась, чтобы посмотреть на Торна, но он удивленно смотрел на нее и казался невредимым. Затем его глаза заблестели от смеха.

– Если бы у нас была армия из таких отважных девиц, Британия никогда бы не проиграла ни одной битвы!

Тороугуд уставился на поврежденную стену, окончательно растерявшись. Белла поняла, что ее кружка выбила пистолет из его рук.

Торн повернулся к присутствующим в комнате людям.

– Попытка совершить убийство, не так ли? Я думаю, нам нужен мировой судья.

Люди начали смеяться. Сначала тихо хихикая, но затем смех стал разрастаться и распространяться, пока не превратился в шторм. Сэр Ньюли пришел в себя после обморока, но был совершенно разбит. Огастус все еще прятался под столом.

Никто из судей больше не сможет ходить с высоко поднятой головой в этом районе, и Белла почувствовала жалость – по крайней мере, к сэру Ньюли. Она увидела достаточно, чтобы залечить свои раны, и уже собиралась выйти из зала, когда вновь прибывший в гостиницу человек вежливо попросил других уступить ему дорогу.

Ах да. Спектакль еще не окончен. Белла осталась, чтобы понаблюдать за прибытием мистера Лэнгема. Это был коренастый мужчина с массивной челюстью, одетый в превосходно скроенный костюм.

Он подошел к дверному проему и оглядел зал.

После долгого молчания он сказал:

– Мне сообщили, что во всем этом безобразии принимает участие определенный человек. Но я вижу, что это не так. И очень рад этому.

– Если вы ищете сэра Огастуса Барстоу, – сказал преподобный Джервингем печальным тоном, – советую заглянуть под стол, сэр.

Судя по звукам, Огастус пытался отползти назад. Но Торн, должно быть, толкнул его сапогом вперед, потому что внезапно из-под стола выглянуло круглое лицо Огастуса с выпученными глазами. Он пытался прикрываться скатертью.

Он плакал.

У него текло из носа.

– Сэр… я могу все объяснить…

Бедный Огастус. Ему всегда удавалось выпутаться из любой щекотливой ситуации, и он никак не мог смириться с тем, что в данной ситуации это невозможно.

Мистер Лэнгем вытаращил глаза.

– Я очень сомневаюсь в этом, сэр. Если бы вы были джентльменом, я бы предположил, что вы сами догадаетесь, что вам больше никогда не будут рады в моем доме. Но поскольку это не так, я поясню: если вы когда-нибудь приблизитесь к моей дочери, то получите такую порку, которая переплюнет все, что произошло здесь.

Лэнгем повернулся и вышел из зала, не обращая ни на кого внимания, так свирепо сжав челюсть, что стал похож на бульдога.

«Теперь все позади», – подумала Белла.

Она отомстила.

Ей даже стало немного жаль Огастуса – он был полностью уничтожен. Но она знала, что это было заслужено, и ни о чем не жалела.

Белла скользнула обратно к лестнице. Ей удалось бы уйти незамеченной, если бы на фоне всеобщего веселья несколько мужчин не начали расхваливать ее за меткость. Она стала возражать, сбивчиво говорить, что это был минутный порыв. И что она понятия не имеет, почему решила так поступить. Она чувствовала легкую дрожь, почти головокружение, и крепко держалась за перила, поднимаясь по лестнице.

Оказавшись в спальне,