В «Оракул» не спешили клиенты. То ли салон непользуется популярностью, то ли отвратительная погода заставила людей сидеть подомам. В четыре часа из салона вышла женщина. Несмотря на то что на ней былнадет свободный балахон, узнала ее сразу по длинной толстой косе, столь редкомув наше время украшению.

Марина Мак раскрыла зонтик и быстро пошла полужам. Внезапная мысль пришла в голову: а вдруг тетка сядет в метро? Что тогдаделать? Но Марина махнула рукой и вскочила в подъехавшую «Волгу».

Закусив губу от напряжения, я порулила за ней.К счастью, левак оказался аккуратным водителем, не лихачил, соблюдал правила, имне удалось не потерять его из виду. Только когда Марина вышла у подъезда, язапоздало сообразила, что нахожусь перед домом Лени Бесчастного. Женщина вошлавнутрь, я, забыв включить сигнализацию, ринулась за ней и услышала, как онакрикнула:

– Открывай скорей!

Завизжали петли, и Бесчастный гнусаво спросил:

– Чего так рано?

– Да никого нет, – ответила женщинаи захлопнула дверь.

Я села на ступеньку. Вот так новость! Марина –жена Лени! В разговоре со мной он пару раз называл жену по имени, но мне и вголову не пришло, что он имел в виду госпожу Мак. Ай да режиссер, ну и врун!Если кто и знает, где искать Антона и Яну, так это он.

Я вышла на улицу и села в машину. И что жетеперь делать?

И тут зазвонил мобильный.

– Мусечка, – щебетала Маня, –мы купили чудесное платье, белое на розовом чехле с шлейфом, а пояс красный, поподолу нашиты цветы. А еще тебе звонил Макс Полянский и велел ждать его в шестьвечера в «Макдоналдсе» у метро «Тверская».

– Кого ждать?

– Макса?

– Его выпустили?

– Ну, Мулечка, ничего не знаю, –затарахтела Манюня, – он так быстро говорил, еле-еле поняла.

С ума сойти! Неужели Иван Михайлович умудрилсяосвободить приятеля под подписку о невыезде? Просто не верится, хотя чего небывает. Я взглянула на часы – пять! Поеду потихоньку на место встречи. Еще нетак давно советские автомобилисты, стоявшие в очереди на покупку машины понескольку лет, совершенно не понимали стонов западных водителей. В Парижевсегда нужно иметь запас времени, если желаешь проехать по центру в час пик. Ауж коли задумали припарковаться где-нибудь на Больших бульварах, полчасапроищете дырку, чтобы втиснуться.

Теперь такое же происходит и в Москве. Ябезнадежно стояла в гигантской пробке на Мамонтовской улице, лишь изредкатрогаясь с места. Посередине проезжей части прыгал одноногий парень накостылях. Грудь побирушки украшала табличка – «Ветеран афганской войны.Помогите на протез». «Ну, это он плохо придумал», – подумала я, подаваяинвалиду деньги. На вид юноше около двадцати, а афганские ветераны ближе к моемувозрасту. Но помогали охотно, мальчишка ловко скакал на одной ноге междустоящими машинами.

К Тверской я подъехала без пятнадцати шесть ивлетела в переполненный, гудящий зал. Так, где прикажете ждать Макса? Впрочем,еще есть четверть часа, поем спокойно.

Пристроившись у окошка, приняласьразворачивать хрустящую бумагу. Рот сразу наполнился слюной. «Дитя забегаловок»– так называет мать ласковый Аркадий. Ну, грешна, обожаю все эти гамбургеры,«биг-маки» и холестериновые картофельные хлопья. В нашей семье мою любовь кподобной еде разделяет только Манюня. Но, надеюсь, скоро подрастут близнецы, иармия любителей негодной пищи увеличится.

Я с наслаждением предавалась разврату,чувствуя, как с души слетает ужасное напряжение последних дней. Макс насвободе, слава богу! Пусть теперь сам разбирается со всеми проблемами: ищетсумасшедшую Яну, помогает Аде… Хватит, отныне это не мои заботы!

И тут я увидела вышагивающего через залПолянского.

– Макс! – заорала я так, чтосидевшая рядом парочка пролила кофе на столик. – Максик, иди сюда.

Бывший супруг быстро приблизился и прошипел:

– Кончай орать, люди смотрят.

– Господи, – принялась я причитатьне хуже теток из тюремного двора, – господи, выпустили, счастье-то какое.Ай да Иван Михайлович, помог. Ну Иван Михайлович, ох, Иван Михайлович!

– Пошли отсюда, – опять прошипелМакс.

– Погоди, дай доесть.

– Некогда, нас ждут.

– Кто? – удивилась я.

– Иван Михайлович, – сообщилПолянский, – в машине, давай поторапливайся, нам еще ехать.

– Куда? – недоумевала я, запихивая врот последний кусок котлеты.

– На природу, – усмехнулся бывшийсупруг, – шевелись.

Раньше Макс никогда не разговаривал со мной вподобном тоне, но, наверное, почти месяц, проведенный в Бутырской тюрьме,подействовал на мужчину не лучшим образом. Он выглядел излишне бледным, лицоблестело, словно Полянский намазался тональным кремом.

– Давай, давай, – торопил Полянский,в нетерпении откидывая с глаз белокурую прядь, – нехорошо заставлять ИванаМихайловича ждать.

Что-то в его волосах показалось мне странным,но я не насторожилась и покорно пошла к машине – сверкающему, глянцевому «БМВ».Задняя дверца моментально распахнулась. Я всунула голову в салон и увидела насиденье черноволосую и черноглазую девушку. Макс пихнул меня в зад, яшлепнулась на сиденье, и он моментально захлопнул дверцу.

– Где Иван Михайлович? – глупоспросила я.

– Сигареты покупает, – ответил Макс,усаживаясь за руль.

– Вон там, у ларька стоит, –подтвердила девушка, – смотрите.

Я вытянула шею, пытаясь разглядеть в толпесреди зонтиков фигуру Круглого, и в этот самый момент мне на лицо шлепнуласьостро пахнущая тряпка…

– Кажется, просыпается, – услышала ясквозь туман незнакомый голос.

– Подлей еще, только смотри, чтобы несблевала, – ответил кто-то, – нажралась в «Макдоналдсе», все сиденьяуделает, падла.

Запах усилился, настойчиво пополз в ноздри. Япопробовала не дышать, но долго продержаться не удалось. Сознание вновь началомутиться, голова закружилась. Проваливаясь в сон, я краем ускользающегосознания внезапно поняла, какая странность была в прическе Макса. Видела его нетак давно в следственной части Бутырки стриженного почти наголо. А сегодня онтряс длинной, почти до глаз челкой. Как успели волосы так быстро отрасти?