Поежившись от такого сравнения, я вытащила изштанины мобильный и, отойдя в самый дальний угол, туда, где стояло вонючееведро, набрала первый номер.

– Алле, – ответил дребезжащийстарушечий голос.

Я сначала растерялась, но потом вспомнила, какИван Михайлович предупреждал, что сообщение примет диспетчер.

– Передайте папе, – страстнозашептала я, – Большая Свинка в огне, она горит в заброшенной деревнеПетухово, в доме Фаины Львовой. Пусть поторопится, а то из Большой Свинкисделают копченую ветчину.

– Все сообщение? – бесстрастнопоинтересовалась старуха и сообщила: – Принято.

На мобильнике заморгала лампочка: «Заменитебатарейку». Я быстренько набрала номер Александра Михайловича. Подошел Женька.

– Пиши скорей, – зашептала я, –деревня Петухово, дом Фаины Львовой, меня тут держат в наручниках.

– Понял, – ответил приятель.

Я села на ведро и взглянула на телефон,лампочка уже не моргала, а горела ровным светом. Все, в руках абсолютнобесполезный кусок пластмассы. Я затолкала мобильный под кровать и влезла нагрязное одеяло. Сон не шел. Вы никогда не пробовали спать с закованными внаручники руками? И не надо, не пробуйте, ничего интересного, крайне неудобно.Тем более если, как и я, предпочитаете спать на животе, а не на спине.

Интересно, сколько времени понадобитсядрузьям, чтобы добраться до меня? Час? Два? Три? А вдруг за это время приедеттаинственный похититель с выкупом и меня убьют? Сразу стало холодно. Времятянулось мучительно.

Дверь приоткрылась, и Фаина всунула в щельочередную миску. На этот раз по дну катались две довольно крупные картофелины вмундире, там же лежали кристаллы серой соли и несколько перьев зеленого лука.Царский ужин!

Я ухватила корнеплоды и проглотила их, едвасодрав грязную кожуру. Моментально захотелось пить.

– Эй, – заорала я, – бабка,пить дай!

Но Фаина влетела в комнату и, отпихнув меня,стала, кряхтя, поднимать тяжелые половицы. Внизу открылась темная сырая дыра.

– Полезай, – велела женщина.

– Ни за что, – ответила я.

Фаина взмахнула пистолетом.

– Лезь, говорю.

Пришлось подчиниться. Над головой стукнулидеревяшки. Я оказалась в кромешной темноте в сыром, холодном подвале. Черезкакое-то время над головой обнаружились слабые полоски. Сквозь щелястый полпробивался свет.

Вверху послышались шаги и голоса.

– Ну, бабуля, где твоя гостья?

– Что вы, сыночки, – запричиталаФаина, – какая гостья, сюда никто не приезжает, живу будто сыч, говоритьразучилась.

Я сидела тихо, пытаясь понять, кто прибыл –друг или враг.

– Хватит баллон гнать, – послышалсяродной говорок Бекаса, – показывай, куда Дашу запрятала, сука.

– Здесь, внизу! – заорала я какненормальная и принялась колотить связанными руками в доски. – Сюда,Бекас, милый, любимый, сюда!

Послышался грохот, появился свет, и в проемзаглянул Коля.

– Дарья Ивановна, давайте руку.

Я протянула скованные кисти.

Бекас ловко, без всякого усилия вытащил менянаружу. В маленькой комнате было тесно от широкоплечих парней в черном.Приглядевшись, поняла, что их всего четверо, просто мальчишки очень здоровые,нехилый Бекас выглядел среди них былинкой. У всех в руках автоматы, а у двоихчерез плечо какие-то странные трубки.

Фаина сидела в углу.

– Ключ давай от браслетов, – сказалодин из братков.

– Нету, – покачала головой женщина.

Другой моментально отвесил ей хорошую оплеуху.Из носа женщины потекла тоненькая струйка крови, но Фаина молча утерласьрукавом. Платок свалился, выглянуло хорошенькое бледное личико.

– Глянь-ка, – изумилсяударивший, – гагара! А я думал, старуха.

И он снова размахнулся.

– Не бей ее, – выкрикнула я, –она мне плохо не делала!

– Правда, Сникерс, брось, – вежливосказал Бекас, – не пугай мне Дарью Ивановну, так откроем. У тебя, Крокус,гитара с собой?

Другой парень кивнул, вытащил из кармана наборкрючков и палочек и мигом щелкнул замком.

Я с наслаждением стала растирать запястья.

– Больно? – неожиданно участливоспросил один из парней. – Не тушуйтесь, хозяйка, меня, когда из Москвы вНижний Новгород везли, так не поверишь, как в вагон менты сажали.

– Как? – заинтересовалась я, глядяво все глаза на своих избавителей.

– Руки сковали да еще к трем братанамприцепили, потом на корточки посадили, через браслеты трос пропустили. Одинконец поводка в тюрьмище, другой в вагоне, и погнали на полусогнутых,вприсядку, да по затылку дубинкой, да…

– Слушай, Мосол, – разозлилсяБекас, – тоже мне Эдвард Радзинский нашелся, хорош баллоны гнать, всех такиз Москвы вывозят.

– Это точно, – вздохнулСникерс, – я сумчонку по дороге с жраниной и шмутярой бросил, только спакетиком сигарет и добежал. Все потерял, а курево допер…

Фаина слабо пошевелилась.

– У нее пистолет, – быстро сказалая.

– Этот? – спросил Мосол, показываяна валяющийся у окна револьвер. – Не, ханя.

– Что? – не поняла я.

– Муляж, – пояснил интеллигентныйБекас, – это муляж. – Потом горделиво добавил по-французски: –Mitraillette.

– Revolver, – поправила я егомашинально, – mitraillette – это автомат. – Надо же, они с Манейдобрались до темы «Вторая мировая война».

– Во дает, – восхитился Сникерс.

С улицы донесся свист и голос:

– Ну, чего вас там всех, раздолбало, чтоли?

Мы вышли во двор. Наступил приятный июньскийвечер. Не жарко и не холодно, нет дождя, легкий, тихий ветерок нежно касаетсялица. В такую погоду приятно сидеть на даче у костра, есть свежий шашлык, питькрасное вино, петь песни под гитару.

Я же стою в огромном захламленном дворе, авокруг штук десять парней, вооруженных до зубов, с автоматами, ножами, а вон утого черненького, по-моему, даже связка гранат.