Возможно, отец никогда не узнает о том, что она совершила, и, очевидно, нет повода для страха, – во всяком случае, в эти минуты. Но факт, что внутри успеха скрывалось самое большое разочарование для отца, камнем давил ей на душу и вызывал стыд и сожаление.

За те три месяца, которые Лейла провела на родине, она увидела, что этот бунтарь, против которого она когда-то, дрожа от страха, осмелилась восстать, превратился в человека слабого, грустного, побежденного, сидящего на полу со склоненной головой и вымаливающего милости у Бога. За все это время он ни разу не спросил дочь о том, что произошло в Советском Союзе. В тех редких случаях, когда разговор заходил об этом, он недолго слушал, а затем, не дожидаясь окончания беседы, вставал и уходил. И лишь однажды, когда Лейла начала рассказывать о белых ночах Петербурга, с любопытством поинтересовался:

– А как тогда люди держат там уразу?

– Я не знаю ни одного, кто держал бы там пост, папа.

Лейла тут же пожалела о своем ответе, но отец не возразил и не высказал недовольства. Это обстоятельство навело ее на другую мысль: ее верующий отец, не пропускавший ни одной молитвы, встававший по ночам для чтения Корана, не пытался повлиять на кого-либо из своих детей и увлечь их на тот же путь. Ее сестра Юсра была свободна в выборе одежды и друзей, а брат Мазен, который был моложе ее на четыре года, обладал уже сформировавшимися и далекими от религиозных убеждениями. А с ней, Лейлой, отец и вовсе не говорил на эту тему. Он исповедовал религию так, словно дело касалось его лично – и только. Лейла ожидала, что отец по причине своей религиозности воспрепятствует ее возвращению в Россию для продолжения учебы, но этого не случилось. Более того, он начал интересоваться расходами на обучение, которое теперь стало платным. Лейла не знала, откуда взялись те деньги, которые он вручил ей месяц спустя, – сумму, покрывавшую расходы на весь первый год учебы.

В тот момент, когда самолет вновь уносил Лейлу от родины и близких ей людей, эта родина со всеми деталями осталась в ее памяти одним лицом отца – печальным, опущенным в молитвенном поклоне и взывающим к Аллаху полными горести глазами.

* * *

Осеннее солнце в Петербурге белое, – удивилась Лейла. Семь раз видела она здесь осень и ни разу не заметила белизны. Все вокруг казалось бесцветным, холодным, грустным и чужим.

Она испытала подобие дрожи, которая пробирает человека, когда он вдруг попадает из тепла в холод или наоборот. И вспомнила необычный способ, к которому русские прибегают зимой для закалки, а еще, как в прошлом году они с Людой ездили в баню, расположенную на окраине города.

Это была общественная баня, разделенная на мужскую и женскую половины. Обычное деревянное строение на берегу озера, которое в ту пору года было покрыто льдом. Вымывшись, они с Людой уселись в горячей парной. И тут Людмила неожиданно выскочила из парной, босиком, в одном купальнике, и побежала в сторону озера. Там, издав безумный крик, она стремительно бросилась в прорубь. И другие, зараженные ее радостным воплем, последовали за ней.

Русские полагают, что резкий переход от очень горячего к очень холодному закаляет тело и повышает иммунитет. И когда человек подвергает себя подобному эксперименту, он не ощущает ничего, кроме двух крайностей, а все находящееся между ними кажется настолько легким, что делается незаметным.

Подобный прием, подумала Лейла, сокращает расстояние, разделяющее противоположности, и преодоление его превращается в несложное дело. Но у нее никогда не хватало смелости пойти на это. Жизнь частенько бросала ее из одной крайности в другую, и поэтому она предпочитала теплую воду, – в надежде, что та смягчит остроту потрясений.

На полпути в общежитие Лейла решила сменить направление и заехать к Люде.

Из квартиры, бывшей раньше коммунальной, доносились стук молотков и шум рабочих. Но дверь открылась быстро.

– Ты вернулась две недели назад и ни разу не позвонила мне? – упрекнула ее Люда, когда они обменялись объятиями.

– Не было ни одной свободной минуты, – оправдывалась Лейла. – Пришлось заниматься вопросами учебы и жилья.

– Тебе повезло, что ты нашла меня здесь. Я изредка прихожу сюда – проверить, как идет работа. Сама временно живу в другой квартире, которую сняла до окончания ремонта. А он не желает заканчиваться, как говорится, «ремонт начать легко да закончить трудно», – говорила Люда, проводя Лейлу через груды стройматериалов, плиток, кранов, раковин и прочих предметов.

Некоторые из стен были снесены, и повсюду трудились рабочие. Двое из них тщательно расписывали потолок, стоя на железном столе – том самом, который в прошлом году был частью кухонного инвентаря и доставлял Наташе немало хлопот: ей приходилось ежедневно чистить его.

Люда стала воодушевленно рассказывать, каков будет окончательный облик квартиры:

– Уверяю тебя, она станет еще красивее, чем была прежде, я имею в виду – до революции.

– Не сомневаюсь. Но, может быть, мы пойдем куда-нибудь в другое место, где потише?

– Я как раз хотела это предложить, потому что здесь сидеть невозможно.

Они пошли в ближайшее кафе. Люда сразу заговорила о своих путешествиях за границу – в Европу и Америку, где она побывала за прошедшие месяцы. Давясь от смеха, рассказала о смешных историях, случавшихся с Виктором по причине его невежества и глупости.

Когда она закончила, Лейла спросила:

– А ты не скучаешь по Ивану?

– Я? – возразила Люда насмешливо. – Что за вопрос! Конечно, нет.

Лейле уже приходилось слышать подобный ответ прежде, но по другому случаю.

Однажды, в самый разгар скандала Людмилы с Иваном, пришел Виктор, и Наташа, открывшая дверь, оказалась с ним лицом к лицу. На следующий день она задала Люде вопрос, показавшийся до крайности наивным:

– Ты и вправду любишь его? У него глаза такие холодные, – как у мертвеца.

– Я? – ответила Люда так же насмешливо, как сейчас. – Что за вопрос! Конечно, люблю.

После недолгого молчания Людмила заговорила:

– Лейла, выслушай меня, пожалуйста. Не знаю, как остальные, но я чувствую себя состоящей из двух половин: одна белая, воплощающая добродетель и нравственность, а другая черная, жаждущая денег и готовая пойти ради них на что угодно. К сожалению, черная половина обладает большей властью надо мной. Я ненавижу бедность и лишения. Верно, что Иван приложил много усилий, чтобы заработать денег, но не сумел. Я всегда тоскую по красивой жизни. Мне надоело, что место красоты в моей жизни занимают фантазии, мечты и идеалы. Я хочу иметь все, в том числе собственную квартиру, а не грязную коммуналку, где у меня одна комната. Хочу иметь красивую мебель, одежду, драгоценности, хочу выйти из этой тюрьмы, путешествовать, жить в хороших гостиницах, есть в дорогих ресторанах. Хочу, чтобы мой кошелек был полон денег, чтобы, глядя на витрины, я не думала с горечью, что не могу купить ту или иную вещь. Хочу досыта удовлетворить все желания и освободиться от унизительного ощущения бедности. Наверное, мои слова вызывают у тебя презрение. Мне очень жаль, но я не в силах пойти наперекор своей душе. Такая уж я по натуре… Дух мой далеко не так силен, чтобы получать радость от воздержания и довольствования малым.