Шрифт:
Интервал:
Закладка:
#СпасательныйВертолет #Больница
25327 ♥
Ненадолго очнувшись, я узнаю, что Полосатый Свитер, имени которого я так и не запомнила, является еще и судовым медиком. Он перевязал рану у меня над левым глазом и предлагает обезболивающее. В ушах гудит ветер, все вокруг начинает кружиться, и я вновь отключаюсь.
Когда я прихожу в сознание, голова раскалывается от боли. Открыв глаза, я вижу, что Сумайя держит меня за одну руку, а Доминик – за другую. Я пытаюсь встать, но не могу даже пошевелиться.
– Эй, привет! – перекрикивая шум ветра, говорит Доминик. – Ты вернулась как раз вовремя!
– Для чего вовремя? – непонимающе бормочу я. – Почему я не могу встать?
– Ты привязана к носилкам, – кричит мне в лицо незнакомая женщина. – Как себя чувствуешь?
– Чувствую, что не хочу быть привязанной к носилкам, – говорю я, безуспешно пытаясь освободить руки.
Незнакомка отправляет Сумайю с Домиником на места, напоминает им пристегнуть ремни и вновь обращается ко мне:
– Мы сейчас идем на посадку, так что потерпи еще немного. Держись.
Я почему-то не могу повернуть голову.
– Где мы?
Надо мной вновь нависает незнакомое лицо.
– Приземляемся на военно-воздушную базу под Анкориджем. У тебя травма головы, но мы вот-вот будем в больнице.
Лицо исчезает. Во всем мире нет для меня слова страшнее. Я закрываю глаза и начинаю плакать.
Серьезные взрослые люди, которые умеют контролировать свои чувства, не плачут на публике. Тем более не показывают слез перед девочкой-беженкой, потерявшей родителей при трагических обстоятельствах. Не рыдают так отчаянно, что потом еще целый час судорожно всхлипывают.
Я считала себя серьезным взрослым человеком. Я ошибалась. Открытие само по себе неприятное, но узнать столь горькую правду на глазах у Сумайи с Домиником, которые сочувственно смотрят на меня, чертовски унизительно.
Я не перестаю плакать, когда меня выгружают из вертолета и переносят в машину «Скорой помощи», и продолжаю рыдать всю дорогу до медицинского центра «Провиденс». Там я узнаю, что у меня ничего не сломано, нужно всего лишь зашить рану над левой бровью, и еще целый час всхлипываю.
Женщина-парамедик, которую зовут Сара Амаклак, похлопывает меня по плечу рукой в голубой перчатке.
– Мне надо возвращаться. Тебе уже лучше?
– Извини, – произношу я между всхлипываниями.
– Ничего страшного. Все боятся с нами летать. Тебя хоть не стошнило, и на том спасибо.
– Я не боюсь летать… – начинаю я, но она исчезает, не дослушав моих объяснений.
Как только Сара уходит, ее место занимает Доминик.
– Извини, я все испортила, – говорю я ему.
Во рту горько от ативана, который дала мне медсестра перед рентгеном.
Ник отмахивается от моих извинений, хотя выглядит озадаченным.
– Ты ведь не плакала, когда мы летели на вертолете в Африке?
Его лицо совсем близко, и легкое дыхание на моей щеке успокаивает лучше, чем любое лекарство.
Я прерывисто вздыхаю, но тут появляется медсестра.
– Я только наложу швы, – сообщает она Доминику, – и ты получишь ее обратно. Это недолго.
– Подожду в приемной, – говорит он мне, – а потом побеседуем, ладно?
Я киваю, и медсестра увозит меня в операционную.
Она права. Мне никогда в жизни не накладывали швы, но она работает так быстро, что я даже не успеваю увидеть иголку. Не проходит и десяти минут, как я сижу на лавочке возле больницы, щурясь на весеннее солнце, а Доминик вызывает такси. Не помню, откуда на мне куртка защитного цвета, теплая и уютная.
Доминик садится рядом.
– Такси приедет через пять минут.
– Где Сумайя? – спрашиваю я, осторожно трогая бинт над бровью.
– Не трогай, – говорит Доминик и кладет мою руку себе на колени. – Осталась на базе. Нас отправят в Ванкувер на самолете военно-воздушных сил, как только мы доберемся до базы.
– Военным самолетом? За чей счет? Они решили, что Сумайя угрожает их безопасности?
– Самолет не американский, а канадский, – смеется Доминик. – Водный бомбардировщик, который помогал тушить лесной пожар. Они все равно летят в Ванкувер, вот и подбросят нас.
– Как мило с их стороны. – Я все еще не очень хорошо понимаю, как он их нашел.
– Думаю, посодействовали ребята из службы спасения, после всей этой свистопляски с вертолетом в Кадьяке.
К нам подъезжает желтое такси; Ник помогает мне сесть на заднее сиденье и устраивается рядом.
– Погоди, – не понимаю я, – какой еще Кадьяк? Разве мы не в Анкоридже?
Он сжимает мою руку.
– Ну да. Только сегодня двадцать четвертое апреля, и ты кое-что пропустила.
И он начинает долгий рассказ.
Снимок: Берингов пролив в апреле
Инстаграм: Пекарь_Ник, [24 апреля]
#Аляска #ИзменениеМаршрута #ПоследнееПрощание
27003 ♥
Что я узнала, пока ехала в такси:
1. Падать с лестницы в шторм – большая глупость.
2. Мой череп частично сделан из гранита.
3. После того как мы чуть не столкнулись с китобоями, те действительно смылись, но у нас отказал двигатель. Капитан Капена подал сигнал бедствия, на который откликнулись спасатели из Кадьяка, Аляска.
4. Спасатели прислали нам вертолет с механиком и топливом. Они забрали меня и моих спутников, вернулись в Кадьяк, заправились и доставили нас в Анкоридж.
5. Я все это проспала.
Такси останавливается. Доминик наклоняется, чтобы рассчитаться с водителем.
– Подожди минутку, – говорит он, – я помогу тебе выйти.
Я распахиваю дверь и выхожу, не дожидаясь помощи.
– Зря ты не даешь себе помочь, – укоризненно говорит он. – Травма головы – дело серьезное.
– Со мной все в порядке, – храбрюсь я. – Это же не сотрясение мозга.
– У тебя может заболеть голова, когда отойдешь от наркоза.
Мы подходим к воротам базы ВВС США. Дует холодный ветер. Из будки выходит часовой.
Доминик вытаскивает из внутреннего кармана сложенную бумажку.
– Вы на самолет спасателей? – говорит солдат, прочтя бумагу. – Покажите паспорта. Мне надо позвонить.