Чтобы не сорваться и не натворить бед раньше времени, Лавров мельком отмечал изображения апостолов, которых не успел идентифицировать, а также сцены некоторых двунадесятых праздников.

Плоские низкие своды украшали большие кресты в окружении богатого и выразительного орнамента. Характерным мотивом были крупные виноградные гроздья.

Наконец пленников привели на самый верхний этаж пещер, откуда при помощи примитивной системы блоков и балок турки спускали вниз какие-то ящики. Связанных остановили, рядом бросили рюкзак Виктора.

Сквозь вырубленное в скале окно просматривались окрестности. Километрах в десяти отсюда виднелся город Нигде. Из глубины пещеры из-за решетчатой ширмы к Лаврову и Соломиной сзади подошел Альпаслан Челик. Он был одет, как торговец сувенирами на турецком курорте Кемер: гавайская рубаха, невнятные джинсы, дешевые сандалии.

— Ну, вот мы и встретились, Саломея Шестидесятая, — улыбнулся глава радикалов.

Саломея, будто не замечая фразы, отпущенной турком вместо приветствия, осматривала средневековые фрески и как бы невзначай произнесла, делясь с Виктором:

— Христиане изображали Создателя мужчиной, а божество женского пола низвели до роли тела-инкубатора. Ведь Марию даже не спросили, ее поставили перед фактом. Где свобода выбора?

«Умница. Делаешь все, как надо…» — подумал Лавров. Девушка была на удивление невозмутима. Это усыпляло бдительность врага.

— Я тоже так думаю, — сказал Челик по-английски.

На самом деле он ни слова не понял из того, что произнесла по-русски девушка, но произнес общую фразу, которая годилась в любом контексте.

— Что ты можешь сказать о женщинах? — наконец заметила турка Саломея и бросила на него презрительный взгляд. — Для вас, мусульман, они вообще ничто.

«Ну вот, понесло…» — недовольный Виктор смотрел, что будет дальше.

— Это ты мне так хамишь? — страшно улыбнувшись, спросил Челик Саломею. — Ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь?

— Понимаю, — не меняя тона, ответила девушка. — Таких, как ты, тупых и храбрых, не сосчитать. Было, есть и еще будет. А я — всего лишь Саломея Шестидесятая, а не Челик три миллиона седьмой.

— А если я тебя просто зарежу, как грязную свинью? — спросил турок, взявшись за ножны, притороченные к джинсовому ремню.

Он уже предвкушал, как подойдет к девушке, возьмет ее за волосы и, проведя клинком по шее, пустит тоненькую струйку крови.

— А деньги потерять не боишься? — вклинился в разговор Виктор. — Я слыхал, за живых платят в два раза больше, чем за мертвых.

— Ты кто? — спросил главарь «Серых Волков», уставившись на Виктора.

— Тебе лучше не знать, кто я. Может плохо для тебя закончиться.

— Что-о-о? Ты меня пугаешь? — поднял брови Альпаслан.

— Нет, просто предупредил, — спокойно ответил Лавров. — Я здесь по делу, как ты догадался. У леди есть к тебе разговор, ее надо выслушать. Она приятнее, чем Скейен.

— Выслушать? — усмехнулся турок. — Чего ради?

— Мальтийский орден заплатит больше, чем какой-то там Скейен, — заверил его Виктор.

Альпаслан Челик ненадолго задумался, еле слышно хмыкнул и сказал, глядя на Лаврова:

— Что ж, идем.

Украинец шагнул за ним.

— Не ты, а мы с Саломеей, — остановил его турок.

— Будь благоразумен, туземец! — кинул вслед Виктор и тут же одернул себя: «Это было лишнее, Лавров».

— Вот зря ты это сказал, — засмеялся Альпаслан. — Хакан, развлеките нашего гостя.

В ту же секунду в комнату вошел экстремист, как показалось, высотой с пожарную каланчу. Голова у него была размером с пивной котел, как говорится в былинах.

«Судя по всему, в сумо его не взяли, потому что под ним проваливается дохе[27]», — с иронией подумал Лавров.

— Не продешеви, Светка! — крикнул Виктор уходящей с турком спутнице.

— Пять минут, и все решим, — громко ответила Виктору Саломея, не боясь, что ее русский кто-то поймет.

«Пять минут. Продержаться бы…» — подумал Виктор, глядя на невообразимых размеров Хакана. В этом гиганте, казалось, было не меньше двухсот килограммов веса, а рост… Лаврову почудилось, что он едва доставал мастодонту до плеча.

«Как у меня в баньке до потолка… Эх, жаль, руки связаны», — думалось Виктору.

Громила Хакан с узкими, как у монгола, глазами громко выдохнул:

— Уф-ф-ф!

— Что, братишка, попа дышать мешает? — весело спросил Виктор и снова одернул себя мысленно: «Вот зачем ты задал этот вопрос?»

Турок осмотрелся. Подошел к каменной стене, выдернул оттуда пальцами кованый гвоздь длиной со среднюю кисть руки, затем неторопливо развернулся и двинулся к Виктору. Бежать было некуда.

«Не мала баба клопоту…» — подумал Виктор, цепенея от ужаса.

Тем временем Саломея, ведомая Челиком, вошла в отделенное решетчатой перегородкой помещение пещеры и опешила — перед ней стояли каменные богини. Их руки были подняты и согнуты в локтях, на каждом запястье изображено по браслету с головами львов. В правой руке каждая статуя сжимала дротик, в левой — стебли пшеницы. Девы были крылатыми и полностью обнаженными. Вместо ступней у них были когтистые птичьи лапы, выше — безупречной формы бедра, человеческий живот с пупком, отменные груди. Лица статуй с глазами, инкрустированными белым и черным камнем, поражали застывшим взглядом.

— Это самая крупная коллекция статуй Шавушки — хеттской богини плодородия и страсти, но одновременно войны и насилия. Она же — покровительница проституток и священных оргий, — голосом экскурсовода затянул Челик, обнаруживая весьма неплохие знания. Это никак не вязалось с его поведением минуту назад в соседнем помещении. — В Ветхом Завете Шавушка отмечена как Вирсавия — жена царя Давида и мать царя Соломона. Она невероятно могущественна, но непостоянна — ей нравится изменять мужчинам и предавать их; отдаваться им, чтобы погубить, — продолжал Альпаслан Челик, заводя Саломею вглубь экспозиции, чтобы она смогла увидеть статуи с обратной стороны.

Между крыльями статуй имелась надпись о мирном договоре с Египтом, который был скреплен браком старшей дочери хеттского царя Хаттусили III с фараоном Рамсесом II в 1257 году до нашей эры.

— Царь Хаттусили считал Шавушку своей покровительницей, — продолжал турок.

«Хм… Интересно, чем все это кончится?» — думала Саломея, глядя на то, как преобразился предводитель «Серых Волков».

Челик же вдруг погладил одну из статуй по груди.

— Защитой от всех врагов, приобретенных им при жизни. — Вдруг он перестал растекаться мыслью по древу и в упор посмотрел на Саломею. — Я попрошу вдвое… втрое больше денег, — заявил турок. — У вашего ордена хватит средств, чтобы выкупить вас?