Говорил Драконов со вкусом, словно выдувая, выталкивая свежеиспеченные слова. Точно воздушные шарики они споро вылетали изо рта, сопровождаемые алмазно посверкивающими пылинками слюны.

– Сегодняшнее присутствие Валеры на нашем занятии не счастливый случай, а настоящее чудо. Но на чудесах не летают, чудо случается с человеком один раз в жизни. Во второй раз его показывают кому-то другому. Я поздравляю Валеру, его родителей и всех членов секции летательных аппаратов с удачным исходом полета. Хочу напомнить, что наше положение и в этом здании, – он обвел рукой зал, – и в этом городе очень шатко. Две три сломанные ноги, или, не дай Бог, летальный исход, и секцию просто закроют. Отрываясь от земли, – указательный перст снова совершил угрожающе движение, – помните не только о себе, но и о своих товарищах, о будущем дельтапланеризма в Курганской области!

На сегодня закончили, завтра сбор в восемь утра. В районе Увала мы должны оказаться к девяти и полетать до темноты. Не опаздывать, автобус никого ждать не станет. Хорошего воздуха!

– Хорошего воздуха, – нестройно отозвались присутствующие и, гремя стульями, дружно поднялись со своих мест. На несколько минут зал заполнился шумом голосов, Миша, поднявшись вместе со всеми, застыл в нерешительности. Уходить не хотелось, рассказ заворожил его. Настоящая жизнь, увлекательная, полная приключений и невиданных удовольствий, оказывается, текла совсем рядом. Стоило только протянуть руку, сделать малюсенький шаг в сторону и перед ним распахивались небеса. Нет, астрономию он вовсе не собирался бросать, астрономия – это святое, на всю жизнь, но свист ветра в растяжках, термики и звучание других, пока еще плохо понятных слов сливались в чудесную музыку полета. Ох, как бы он хотел завтра присоединиться к группе, самому посмотреть на уходящее в небо крыло, а может, тут сердце его забилось быстрее, может и самому попробовать.

– Понравилось? – раздался над его ухом голос Драконова.

– Очень!

– Ну, пойдем, поговорим.

Они отошли в угол залы, и уселись за небольшой перегородкой.

– Мой кабинет, – Драконов повалился в жалобно пискнувшее кресло перед столом, на котором были навалены папки с почерневшими от грязи тесемками, обрезки алюминиевых труб, куски проводов, соединенных вместе разного вида узлами. Тут же лежала ножовка с поломанным лезвием, несколько отверток разной величины, пять или шесть гаечных ключей.

Беспорядок и грязь вызвали в Мише смутное раздражение. Сам того не понимая, он уже крепко усвоил науку Кивы Сергеевича, втершего, вдолбившего многократным повторением в сознание ученика правила работы астронома. Именно такого подсознательного усвоения, автоматического отскакивания от зубов безуспешно добивался от своих «орлов» Драконов.

Миша уселся на табуретку возле стола.

– Потянуло в небо? – сочувственно спросил Драконов.

– Да.

– Вижу, вижу. Этого не скроешь. Ну, так в чем дело? Приходи завтра к восьми, и поедем.

– А полетать дадите?

Драконов внимательно посмотрел на Мишу.

– Может, и дадим.

– Ух, ты! – не сдержался Миша.

– Не «ух ты», а «знай наших». Настоящие мужчины занимаются настоящим делом.

Мише стало немного обидно. Получается, что он тратит время на ерунду?

– Скажите, – спросил он, глядя прямо на Виктора Ивановича, – а почему вас называют главным драконом Курганской области?

– Кто называет? – усмехнулся Виктор Иванович. – Кива Сергеевич?

– Ну, не только, – соврал Миша.

– Только, только, – продолжил Драконов. – Больше некому. Это его стиль, ни с кем не спутаешь. Кива Сергеевич – великий мудрец, затворник, аббат Фариа. Да, главный аббат Фариа Курганской области. А ты его ученик, Дантес. Он тебе еще не открыл, где закопаны миллионы?

– Нет, – покачала головой Миша, с ужасом думая, насколько близким к истине оказался первый же выпад Драконова. – У нас счет идет на миллиарды.

– Миллиарды чего?

– Звезд. Или световых лет. Богатство астронома – небо над его головой, – повторил Миша присловье Кивы Сергеевича.

– Завидное чувство юмора, – хмыкнул Драконов.

– А причем здесь аббат Фариа?

– Курганский аббат Фариа, – налегая на «курганский» произнес Драконов. – Французского враги заточили, а курганский сам себя похоронил. Французский из подземелья не вылазил, а курганский с колокольни. У французского миллионы золотых, а у курганского в руках только звездная пыль. Вот на этом примере можно хорошо рассмотреть отдельный путь России в светлое будущее.

– Что вы имеете в виду?

– Мы, русские, – сказал Драконов, устраиваясь поудобнее в кресле, – во всем ищем страдания. Не знаю, кто нас такими создал и для какой цели, но русский богатырь на перекрестке всегда выбирает самую гиблую дорогу. И национальность от рождения, – тут он бросил на Мишу многозначительный взгляд, – не важна. Русский рок силен настолько, что увлекает за собой всех. Коль родился в России и проникся ее духом, – клеймо страдания навеки отпечаталось на твоем лбу. Вся наша история, от Гостомысла до двадцатого съезда, сплошной перечень трагических ошибок. Но сделаны они не случайно, а по велению судьбы. Наверное, роль наша в сообществе народов – служить кроликом для социальных экспериментов. Но именно благодаря страданиям русская духовность способна вознести человека на высоту недостижимую для француза или немца.

Видно было, что Драконов не раз говорил на эту тему. Слова лились легко и гладко. Разговаривая, он чуть театрально разводил руками или поднимал глаза к потолку, словно указывая на месторасположение духовности и «недостижимых высот». Чтобы увести тему подальше от сокровищ аббата Фариа, Миша переспросил:

– Главный дракон потому, что вы летает на дельтаплане?

– Нет, – сморщился Драконов. – Я летаю на дельтаплане именно потому, что происхожу от драконов.

Он сделал совсем уже театральную паузу и вопросительно посмотрел собеседника.

– Как это, от драконов? – подыграл Миша.

– А вот так, самым настоящим образом. Ты ведь читал сказки про этих огнедышащих хищников?

– Читал.

– Так вот, во всех сказках любимым лакомством драконов были молодые прекрасные девушки. Детям не рассказывали, чем именно драконы занимались с похищенными красавицами. Отделывались самым поверхностным объяснением – мол, поймал и съел. Но на самом-то деле все было вовсе не так!

Драконов выскочил из кресла, прокатился мимо Миши и прошелестел в зал. Спустя минуту он вернулся, занял свое место напротив Миши и успокоено произнес:

– Мы одни и я могу быть откровенным. С Кивой Сергеевичем я знаком лет двадцать и если он посылает ко мне своего ученика…

Драконов придал лицу важное выражение, обозначающее и особое доверие, высочайше дарованное Мише, и уверенность, что осчастливленный ученик понимает, насколько ему повезло и благодарен за оказанную честь. Мише ничего не оставалось, как состроить умильно-восхищенную физиономию.