Послышался стук копыт. Фырканье.

– Ты вернулся… – прошептала она, поднимаяголову. – Ты в самом деле вернулся?

Единорог громко фыркнул. Она увидела его копыта, близко, усамых глаз. Копыта были мокрые. С них прямо-таки стекала вода.

Надежда придала ей силы, переполнила радостью. Единорог вел.Цири шла следом, все еще не веря, что это не сон. Когда наконец усталостьпобедила, она опустилась на четвереньки. Потом поползла.

Единорог привел ее к неглубокой впадине между скалами, днокоторой выстилал песок. Цири ползла из последних сил. Но ползла. Потому чтопесок был влажный.

Единорог остановился над небольшим углублением в песке,заржал, ударил копытом раз, другой, третий. Она поняла. Подползла ближе, сталапомогать. Рыла, обламывая ногти, копала, отбрасывала. Возможно, всхлипывала приэтом, но не отдавала себе в том отчета. Стоило в углублении появиться грязно-коричневойжиже, как Цири тут же приникла к ней губами, глотала мутную воду вместе спеском так жадно, что жидкость мгновенно исчезла. Цири с величайшим трудомвзяла себя в руки, углубила ямку, помогая кордиком, потом села и стала ждать.Скрипя песком на зубах и дрожа от нетерпения, она ждала, чтобы лунка снованаполнилась водой. А потом пила. Долго.

В третий раз она дала воде немного отстояться, выпила глоткачетыре без песка, только с мутью. И тут вспомнила о единороге.

– Ты, наверно, тоже хочешь пить, Конек? – сказалаона. – Но ведь грязь ты пить не станешь. Коньки грязи не пьют.

Единорог заржал.

Цири углубила ямку, укрепив ее края камнями.

– Погоди, Конек. Пусть немного отстоится.

Конек фыркнул, топнул, отвернулся.

– Не косись. Пей.

Единорог осторожно поднес ноздри к воде.

– Пей, Конек, это не сон. Это всамделишная вода.

Вначале Цири тянула, не хотела отходить от ключа. Придумала,как лучше пить. Просто надо было выжимать в рот намоченный в ямке платочек, чтопозволяло отцедить песок и тину. Но единорог налегал – ржал, топал, отбегал,возвращался снова. Он призывал идти и указывал дорогу. Хорошо подумав, Цирипослушалась – Конек прав, надо идти, идти в сторону гор, выбраться из пустыни.Она двинулась следом за единорогом, оглядываясь и тщательно фиксируя в памятиположение источника. Она не хотела блуждать, если б пришлось возвращаться.

Вместе они шли весь день. Единорог, которого она назвалаКоньком, вел. Это был удивительный Конек. Он обрывал и жевал стебли, которых нетронула бы не только лошадь, но и изголодавшаяся коза. А обнаружив в камняхколонну больших муравьев, тут же принялся поедать их. Сначала Цири изумленносмотрела на него, потом присоединилась к пиршеству. Она была чертовски голодна.

Муравьи оказались ужасно кислыми, но, возможно, благодаряэтому у нее не возникали позывы. Кроме того, муравьев было много, и можно былопоработать занемевшими челюстями. Единорог съедал насекомых целиком, она жеудовольствовалась брюшками, выплевывая твердые части хитиновых оболочек.

Пошли дальше. Единорог высмотрел несколько кустиковпожелтевших ковылин и с удовольствием сжевал их. На этот раз Цири неприсоединилась. А когда Конек отыскал в песке ящериные яйца, ела она, он жетолько посматривал.

Пошли дальше. Цири заметила небольшие заросли ковыля иуказала на них Коньку. Спустя какое-то время Конек обратил ее внимание наогромного черного скорпиона с хвостом пяди в полторы. Цири затоптала этумерзость. Видя, что она не собирается есть скорпиона, единорог съел его сам, авскоре указал ей на очередное гнездо ящерицы.

Сотрудничество оказалось вполне сносным.

Пошли дальше.

* * *

Горная цепь была все ближе.

Когда опустилась глубокая ночь, единорог остановился. Онспал стоя. Цири, знакомая с лошадьми, вначале пыталась уговорить его лечь. Онамогла бы прислониться к нему и попользоваться его теплом. Но из этого ничего неполучилось. Конек косился и отходил, все время выдерживая дистанцию. Он вообщене желал вести себя классическим образом, описанным в ученых книгах, –явно не имел ни малейшего желания класть голову ей на подол. Цири одолевалисомнения. Она не исключала, что относительно взаимоотношений единорогов и девицкниги лгали. Но имелась и другая возможность. Во-первых, у Цири не было подола,а значит, и некуда было класть голову, а во-вторых, единорог был явноединорогом-жеребенком и как всякое юное создание абсолютно, ну абсолютно неразбирался в девицах. Вероятность того, что Конек мог воспринимать и серьезнотолковать те несколько странных снов, которые ей некогда привиделись, онакатегорически отбросила. Ну кто же всерьез толкует сны?

Он ее немного разочаровал. Они вместе путешествовали уже двадня и две ночи, а он так и не нашел воды, хоть и искал. Несколько разостанавливался, крутил головой, водил рогом, потом уходил рысью, разведывалкаменные распадки, греб копытами в песке. Нашел муравьев, нашел муравьиные яйцаи личинки. Нашел ящериное гнездо. Нашел цветастую змейку, которую ловко забил.Но воды не нашел.

Цири заметила, что единорог все время крутит, непридерживается прямой линии, и не без оснований заподозрила, что животное вовсене было обитателем пустыни – просто заблудилось тут.

Как и она.

Муравьи, которые стали попадаться все чаще, содержали в себекислую влагу, но Цири все серьезнее начала подумывать о возвращении кисточнику. Если б они пошли еще дальше и не нашли воды, на возвращение могло быи не хватить сил. Жара все усиливалась, движение изнуряло.

Она уже намеревалась попробовать втолковать это Коньку,когда тот вдруг протяжно заржал, махнул хвостом и галопом бросился вниз, междуиззубренными камнями. Цири последовала за ним, на бегу пережевывая муравьиныебрюшки.

Большое пространство между камнями заполняла широкаяпесчаная площадка, в центре которой расположилось углубление.

– О! – обрадовалась Цири. – Умная ты коняшка,Конек! Опять нашел источник. В этой яме должна быть вода!

Единорог протяжно фыркал, обходя углубление легкой рысью.Цири подошла. Углубление было большим, никак не меньше двадцати футов вдиаметре. Круглое, оно напоминало воронку и было таким правильным, словнокто-то оттиснул в песке гигантское яйцо. Внезапно Цири поняла, что такаяправильная форма не могла возникнуть сама по себе. Но было уже поздно.