был доволен собой и миром с утра до вечера. Если только ему не перечили, тогда он проявлял буйство. Но приступы его гнева быстро заканчивались.

В те дни большая часть времени Аделины была посвящена подготовке к крестинам. Оказалось, что Лидия Базби вполне готова подождать со свадьбой до этого события. Со своей стороны доктор Рамзи стремился ускорить радостный миг, чтобы он мог присоединиться к охоте, которую Филипп устраивал ради своего тестя. Ренни Курт загорелся: он хотел увидеть дикие северные земли и водящихся на них оленей, вапити, лосей, медведей, лесных кошек и, возможно, обезьян. По мере того, как его пребывание в Канаде затягивалось, он хвалил эту страну все меньше.

Леди Гонорию связывала многолетняя дружба с лордом Элгином, который сейчас находился в должности генерал-губернатора Канады. Обязанности привели лорда в Кингстон[37], и, получив письмо от леди Гонории, он пожелал продолжить путь на запад, чтобы возобновить их дружбу и стать крестным отцом ее внука. Красивый джентльмен с сильной волей, либеральными взглядами и подлинным интересом к стране в сопровождении леди Элгин прибыл в Джалну за день до крестин. Казалось, он совсем не устал от поездки и вел оживленную беседу с женой и леди Гонорией, вспоминая общих друзей. Все обстояло легко и естественно. Даже погода в наступившее утро крестин была великолепная, почти летняя, благословлявшая осеннюю яркость леса. Экипажи доставляли гостей из дома в церковь, где были открыты все окна и двери, а Уилмот в своем лучшем суконном костюме уже сидел за органом.

Церковь оказалась наполовину заполнена приглашенными гостями, поскольку у Уайтоков к тому времени образовалось много знакомых. Конечно, церковь была небольшая, и устроить в ней толпу было нетрудно. Вскоре все свободные скамьи были заполнены деревенскими жителями, приехавшими издалека, чтобы посмотреть на лорда Элгина. Никогда в тех краях еще не случалось таких крестин. Виновник торжества спал на руках матери. Его длинная, с оборками, вышитая крестильная сорочка, отделанная кружевами, почти касалась пола. Его плащ, его шапочка были чудом элегантности и изысканности. Розовые ручки с растопыренными пальчиками беспомощно лежали, как морские звезды, выброшенные на гладь атласа. Помимо лорда Элгина, крестными отцами стали полковник Вон и капитан Лэси, а миссис Вон стала крестной матерью. Несомненно, ни одна другая крестная не выглядела такой кроткой, как она, одетая в бледно-лиловый шелк, с ее преждевременно поседевшими локонами, волнами уложенными под шляпкой с цветами.

Аделина, державшая младенца на руках, встала и передала его трем крестным, которые стояли лицом к мистеру Пинку, находившемуся за купелью. Купель, подаренная церкви Аделиной, была красивая, а Эрнест – первым ребенком, которого в нее опускали и осеняли крестным знамением. Филипп и Аделина с ее родителями и братьями стояли группой. Леди Гонория держала Гасси за руку, а Гасси держала Николаса. Дети были одеты в одинаковые матросские платьица с короткими рукавами, глубоким вырезом, большим бледно-голубым отложным воротником и с синими поясками с бахромой. По правде говоря, они выглядели так прекрасно, что затмевали собой даже самого лорда Элгина.

Раздался звучный голос мистера Пинка:

– Возлюбленные мои, поскольку все люди зачаты и рождены во грехе и, как сказал Спаситель: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие…»[38]

Служба продолжилась, прихожане участвовали в ней, согласно древним обычаям. Наконец мистер Пинк обратился к крестным, задав предписанные испытующие вопросы, касающиеся духовных убеждений Эрнеста Уайтока.

– Отрекаешься ли ты во имя младенца сего от дьявола и всех дел его, от суетной пышности и славы мира, со всеми похотями его и плотскими желаниями, чтобы не следовать за ними и не быть ведомым ими? – вопросил мистер Пинк.

И каждый ответил:

– Отрекаюсь.

Эрнест так и не проснулся.

Но в момент, когда мистер Пинк взял его на руки и, громко произнеся его имя, щедро окропил водой из купели, Эрнест широко открыл свои незабудковые глаза, заволновался и издал громкий протестующий крик. Когда Николас увидел, как обходятся с его младшим братом, он выпятил нижнюю губу, по его щекам покатились слезы, и он зарыдал. Увидев, что Николас плачет, Гасси тоже разрыдалась.

Неро, терпеливо ждавший на паперти, не смог вынести детского плача. Он толкнул дверь своей мощной мордой и просунул голову внутрь. Огляделся с мрачным выражением морды и увидел фигуру в белых одеждах у купели с ребенком в руках. Неро зашел в церковь и, оскалившись, уставился на мистера Пинка.

– Ради всего святого, убери эту скотину, – пробормотал Филипп Шолто.

Тот бросился к Неро, схватил его за ошейник и оттащил наружу. По церкви волной пронесся смешок. Леди Гонория утешила детей.

Эрнест Уайток, отрекшийся от дьявола и всех его деяний и оправившийся от потрясения, огляделся вокруг и улыбнулся. Он сложил кончики пальцев одной крошечной руки на кончики пальцев другой и благосклонно рассматривал собравшихся.

Уилмот нажал на педаль органа, и собравшиеся дружно запели под аккомпанемент. Все пели:

Свершилось новое рожденье,

Сынов земли преображенье.

Душа, за кою Он страдал,

Свободна ныне от греха.

Гимн нарастал, усиливался, преображаясь в славословие.

На алтаре стояли белые цветы и серебряные канделябры, подаренные леди Гонорией. Красные, золотые, зеленые листья, между которыми виднелись кусочки голубого неба, придавали окнам вид прекраснее, чем витражи.

Прихожане радостно двинулись по проходу. Маленьких мальчиков Пинков в клетчатых одеждах с трудом удерживала от проказ рука матери. Во дворе церкви пока была лишь одна могила – могилка птенца, которого нашли леди Гонория и Гасси и там похоронили. Раздался ликующий звон колокола, подаренного Илайхью Базби.

В Джалне двери между библиотекой и столовой были распахнуты настежь, а длинные столы уставили закусками. За здоровье младенца выпили пунша, приготовленного леди Гонорией по собственному рецепту.

Перед отъездом лорда и леди Элгин состоялся еще один, более основательный ужин, за которым последовала вечеринка для узкого круга. Кроме членов семьи присутствовали Пинки, ктиторы и церковный староста с женами. Илайхью Базби не смог удержаться от критики политики генерал-губернатора по отношению к французской Канаде.

– Неудивительно, – сказал он, – что англо-канадцы возмутились и забросали камнями карету вашей светлости.

Лорд Элгин снисходительно засмеялся.

– Ну, я с ними еще поквитаюсь, – ответил он. – Ведь я никогда еще не ремонтировал эту видавшую виды карету, но езжу на ней повсюду, чтобы все на свете увидели, как дурно они поступили.

– Не могу согласиться, – продолжал Базби, – с вашими заигрываниями с французами. Заставьте их сделаться англичанами. Я так считаю.

– Нет, нет, – возразил лорд Элгин. – Я убеждаю их использовать присущие