– Где Аделина? – спросил он.

Аделина вышла из ивняка в сопровождении Неро. Она казалась спокойной, невозмутимой, даже блистательной. С улыбкой, сверкнув белыми зубами, она подошла к остальным.

– Где ты была? – подозрительно спросил Филипп.

– В ивах, – весело ответила она. – Кормила Неро. Ах, какой был день! Какой успех! Вы же согласны? Однако луна заходит. Думаю, нам пора собрать вещи и вернуться домой, иначе мы заблудимся по дороге.

Все с этим согласились и с сожалением спешно собрали свои вещи и потушили костер. Огонь погас, и вечеринка закончилась. Некоторое время ушло на то, чтобы поймать лошадей на ближайшем поле: те отвязались и вольно паслись. Из темноты появился Тайт. Он ждал Уилмота, держа под уздцы лошадь. Джеймс купил ее совсем недавно, гордился приобретением, но в то же время за него чуть ли не извинялся.

– Что вы думаете о моей кобыле? – спросил он доктора.

Доктор Рамзи, прищурившись, осмотрел темный круп и разразился смехом.

– Ну и спина! – воскликнул он. – Вы точно не сможете выпасть из этой впадины.

– Она прекрасно отвечает моим запросам, – сухо заметил Уилмот.

– Не сомневаюсь. Я знаю ее много лет, на нее можно положиться. Вы хорошо сделали, что приобрели ее.

Но Уилмот обиделся. Он взобрался в седло.

– Доброй ночи! – крикнул он остальным и, не дожидаясь их, уехал.

Тайт бежал по мягкому песчаному грунту рядом с ним.

– Тебе не нужно приводить кобылу, Тайт, – сказал Джеймс. – Я вполне мог вернуться со всеми в Джалну, а оттуда пешком дойти до дома.

– Я хотел прийти, босс, – ответил Тайт. – Мне хотелось посмотреть, на что похожа купальная вечеринка.

– И что ты об этом думаешь, Тайт?

– Ну, босс, я моюсь только для того, чтобы быть чистым, а когда я вижу, как люди моются снова и снова, удивляюсь. Мне удивительно, когда белые люди пляшут воинственные танцы вокруг костра, как индейцы когда-то. Мне даже захотелось издать боевой клич.

– Хорошо, что ты сдержался, Тайт.

– Босс, – продолжил Тайт, – меня удивило, что леди раздеваются среди деревьев.

– Черт возьми, так ты рано пришел на вечеринку! – удивился Уилмот.

– Мне было смешно, – радостно продолжал Тайт. – Смешно видеть, как та, кого моя бабушка называет шлюхой, улеглась на колени капитану Уайтоку и притянула его к себе. Жаль, что вас там не было, босс.

– Чудо будет, если ты не кончишь свои дни плохо, Тайт, – мрачно произнес Уилмот. – Помни, ты никому не должен рассказывать об этом, даже своей бабушке!

– Очень хорошо, босс. Жалко, что я не могу рассказать об этом бабушке, она любит посмеяться.

XX. Галоп в лесу

Когда они добрались до Джалны, Мэри была бледной и с посиневшими губами. Аделина уложила ее в постель, а сама спустилась на кухню приготовить горячее питье. Братья увязались за ней. Они, как любопытные обезьянки, бегали повсюду с зажженными свечами и заглядывали в каждый шкаф и каждый угол. Они спустились по кирпичному коридору мимо комнат, где спали Ковидаки и Лиззи, туда, где, как они знали, был винный погребок. Филипп хорошо его наполнил. Он гордился своими знаниями вин и их качеств. Он всегда мог предложить друзьям лучшее.

Аделина слышала, как мальчишки шептались за дверью погребка. В плите тлел слабый огонь, и она поставила на него кастрюлю с молоком. Затем подошла на цыпочках к арочной двери в коридор и прислушалась.

– В кладовке я видел инструменты. Если бы у меня была отвертка, я бы легко снял замок, – говорил Шолто. – Интересно же посмотреть, что там у Филиппа.

– Подожди, пока они лягут спать. Мы снова спустимся и все исследуем.

– Нет уж, молодые негодяи! – сказала Аделина. – Вон отсюда! Если мне придется пожаловаться на вас Филиппу, вам несдобровать.

Совершенно не раскаявшись, они пошли по коридору, держа в руках свечи. Проходя мимо дверей Ковидаков, Конвей стукнул по ней подсвечником. Из комнаты послышался стон.

– Вставайте! – крикнул Конвей. – Пожар!

– Как ты смеешь! – возмутилась Аделина. – Что ты за озорник! Ничего страшного, Ковидак. Спите дальше. Я только спустилась, чтобы выпить молока.

Ковидак снова погрузился в сон.

Аделина высыпала в молоко щепотку корицы и понесла его вверх по лестнице; мальчики пошли за ней. Мэри с благодарностью приняла питье. Временами ей не хватало материнской заботы, и теперь она обняла Аделину своими тонкими руками и поцеловала ее.

– Спокойной ночи, – Аделина поцеловала ее в ответ. – Спи крепко.

– Это была чудесная вечеринка.

– Да, правда.

– Когда у нас будет еще такая?

– Когда я отобью у вас охоту чесать языком. – Аделина резко повернулась, поспешно вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

Она поставила подсвечник на туалетный столик и посмотрела на кровать. Филиппа там не было. Он отгонял фургон в конюшню и, возможно, заговорился с конюхом. В ту ночь Аделина боялась не сдержаться в разговоре с Филиппом. Она быстро разделась и надела длинную, с богатой вышивкой ночную сорочку. Ее густые волосы все еще были влажными, и когда она улеглась, то разложила их по подушке вокруг себя. Для Филиппа она оставила горящую свечу. Ее тусклый огонь странным образом подчеркивал богатство красок кровати и портьер лучше, чем яркий дневной свет. Бони, сидевший на своей жердочке, сверкал, как зелено-алый цветок. Аделина сосредоточенно глядела на свечу. Ее сердце тяжело билось в примитивном диком гневе на Дейзи Вон.

Когда Филипп пришел, свеча догорала. Сквозь ресницы она видела, как он бросил взгляд, словно задаваясь вопросом, успеет ли он раздеться до темноты. Парадную дверь Филипп оставил широко открытой для прохлады. Свежий ночной воздух наполнил холл и проник в их спальню, встречаясь с потоком из окна. Филипп быстро разделся и лег рядом с Аделиной. Прежде чем задуть свечу, он долго смотрел на нее, подозревая, что она спит. Затем обнял ее и уткнулся головой в подушку.

Она отпрянула от него как подстегнутая.

– Не трогай меня! – вскрикнула она.

– Ну что случилось? – спросил он.

Она перевернулась на другой бок, и ее длинные влажные волосы разметались по подушке.

– Ну и отлично, раз ты собираешься так себя вести, – он повернулся к ней спиной.

– Как – так? – процедила она сквозь зубы.

– Раздраженно, – он снова уткнулся в подушку, глубоко дыша, словно был полностью умиротворен.

Чувствовал ли он себя виноватым? Нет! Тысячу раз нет! Ей хотелось повернуться к нему лицом, схватить за плечи и излить на него все, что ее терзало. Ах, его счастье, что он тогда отстранил от себя Дейзи! Его счастье, что у него жена с характером!

Не сам