class="p1">– Пойдемте снова купаться! – внезапно воскликнул Конвей, стоявший, стройный и бледный, у самой воды.

– В темноте? – удивилась Лидия Базби. – Ну уж нет!

– Мы так делали на юге Франции, – сказала Мэри. – Это было чудесно. Гораздо лучше, чем при дневном свете, потому что не слепило глаза.

– Отличная мысль, – согласился Айзек Базби. – Я первый.

Он бросился в воду и нырнул.

– Славно! – крикнул он. – Идите все сюда!

Аделина освободилась от Роберта Вона и, взяв Уилмота за руку, повела его по зыбкому песку, пока вода не дошла до груди.

– Теперь тебе лучше, Джеймс? – спросила она.

– Лучше? Со мной все в порядке.

– Пригнись, Джеймс! Окунись в воду с головой.

– Аделина, вы меня совсем не понимаете. Когда я счастлив, вы думаете, что я пьян или болен. Впрочем, у меня действительно туман в голове, и, возможно, если я окунусь, мне станет лучше. – Он покорно посмотрел ей в глаза. – Нырнем вместе?

– Да. Сначала сделайте глубокий вдох и задержите дыхание.

Они опустились под воду. На мгновение их захватил поющий доисторический мир. Мир, в котором они пережили необычные приключения, заставившие их крепко схватить друг друга за руки. Вынырнув, они вновь обнаружили луну и своих спутников.

– Я невероятно счастлив, – произнес Уилмот. – Меня действительно ничего не беспокоит после того, как я узнал, что Генриетта удовлетворена и больше меня не ищет. Я был не прав, сказав, что вы меня не понимаете. Вы единственная, кто меня понимает. Я уже говорил, что пишу книгу. Мне бы хотелось прочитать вам первые главы. Мне нужно знать ваше мнение.

– Ой, Джеймс, замечательно! Вы принесете рукопись завтра утром?

– Да. Думаю, что она покажется вам довольно трогательной. Нырнем?

– Да, давайте нырнем.

Они снова исчезли и вновь поднялись из озера. Издалека до них доносились голоса и смех остальных.

Лидия Базби в купальном костюме выглядела в лунном свете красивее, чем можно было себе представить. Изгибы ее рук и шеи завораживали, в ее улыбке виднелась обольстительная сладость, новое осознание собственной привлекательности. До той поры она казалась всего лишь сорванцом.

Костер угасал. Кто-то отправился на берег и снова раздул пламя, чтобы оно разгорелось. Неожиданно все в едином порыве собрались вокруг него, экстравагантно позируя и жестикулируя. Рамзи подхватил пустую бутылку и, размахивая ею, продекламировал Бернса. В этот момент из-за ив показался Илайхью Базби и зашагал к ним по песку. Прежде чем он заговорил, все поняли, что его чувство приличия оскорблено. Он взмахнул обрубком правой руки.

– Никогда не думал, – заявил он, – что доживу до того дня, когда мои дети примут участие в такой сцене.

В горах мое сердце, не здесь, не со мною,

В горах за оленем несется стрелою[31], —

напевал доктор.

– Вам должно быть стыдно, доктор Рамзи, – заявил Базби. – Вам, тому, кто должен быть примером для других.

– Мне нечего стыдиться. Меня пригласили, и я пришел. Я лишь стараюсь быть любезным.

– Если иностранцы приезжают к нам и привозят с собой диковинные обычаи из Старого Света, мы не можем им помешать, но можем сами в них не участвовать.

Доктор вновь процитировал Бернса.

– А что сказал бы старина Бобби? – провозгласил он. – Он сказал бы:

Друг, честный малый, не буян —

Неважен чин —

Вполне вошел в Природы план,

Лишь он один[32].

Илайхью Базби повернулся к старшему сыну.

– У меня сердце болит, – произнес он, – когда я думаю, что ты позволил своим сестрам участвовать в такой распутной сцене – прыгать кузнечиком полуголыми и мокрыми.

Лидия и ее младшие сестры заплакали.

Юный Айзек заявил:

– Отец, мы не имели в виду ничего дурного. Вы с мамой знали, что мы едем на пикник.

– А вы бы вели себя так же, если бы мы с матерью здесь находились? Если это всплывет, о пикнике будет говорить вся деревня. До сих пор мы были нравственным обществом.

Доктор Рамзи поставил бутылку, скрестил руки на груди и снова процитировал Бернса:

Мораль, гнал бич разящий твой

Десятки тысяч на убой![33]

Илайхью Базби проигнорировал его и обратился к дочерям:

– Одевайтесь, девочки. Что касается тебя, Кейт, ты теперь замужем, и если твой муж решит позволить тебе остаться, я не могу заставить тебя уйти, но если бы я заранее знал, каковы его вкусы, возможно, я бы не так скоро простил тебя за брак с ним.

Тут и Кейт заплакала.

– Право, сэр, это совершенно невинное дело, – сообщил Брент со своей обезоруживающей улыбкой. – Я лишь хотел бы, чтобы вы оказались здесь с самого начала и увидели все своими глазами. Но если сестры Кейт уезжают, то мы с ней тоже уедем. Пойдем, Кейт, собери свои вещи.

Рыдая, Кейт с сестрами побежали в можжевеловую рощу.

Филипп с достоинством подошел к Илайхью и довольно резко сказал:

– Не понимаю, почему вы пришли сюда и критикуете мой способ развлечения себя и своих друзей.

Базби любил Филиппа и восхищался им. Несколько смягчившись, он произнес:

– Я не утверждаю, капитан Уайток, что на этом пикнике произошло что-то постыдное. Я говорю, что такие вольности – это нехорошо. И рано или поздно приведет к постыдным вещам. Если вы пьете вино и танцуете вокруг костра как язычники, что будут делать ваши внуки, когда захотят развлечься? Вероятно, напьются джина и будут танцевать голыми? Воспитание и мораль никогда не стоят на месте. Они или возвышаются, или падают. Как империи.

– Значит, вы хотели бы, – улыбаясь, заметил Филипп, – чтобы ваши внуки развлекались на пикнике так: юные леди, окунув лилейно-белые пальчики ног в озеро, сядут в кружок со своим рукоделием, а самый беспечный юноша будет читать им вслух произведения мистера Лонгфелло?

Подслушивавший доктор Рамзи подскочил, принял нескладную позу и продекламировал:

Жизнь великих призывает

Нас к великому идти,

Чтоб в песках времен остался

След и нашего пути[34].

С этими словами он с силой впечатал свою босую ногу во влажный песок. Затем поднял ее и тщательно осмотрел отпечаток.

– Представьте себе радость странника через девяносто лет, когда он наткнется на него! Он тут же станет искать свой путь к великому. – Он наступил на отпечаток и воскликнул: – Ба, да я бы не променял ни одной строки старины Бобби за все, что написал или когда-нибудь еще напишет мистер Лонгфелло!

Илайхью Базби повернулся к Филиппу:

– Доктор Рамзи пьян?

– Нет, нет,