бежал вслед за фургоном и потому по прибытии был скорее мертв, чем жив, но отдохнул и стал осознавать, что происходит. Он вылез из-под ивы, где лежал, тяжело дыша, и направился к берегу. Из-под волнистой черной челки он увидел, как множество людей, судя по всему, тонет.

Поскольку позволять людям тонуть было против его принципов, он громко и уверенно залаял, как бы крича: «Держитесь! Иду на помощь!» – и кинулся в воду.

Неро не отличался особой галантностью по отношению к женскому полу. Жизнь мужчины была для него так же ценна, как и жизнь женщины. Поэтому, раз доктор Рамзи оказался к нему ближе всех, он со всей мочи поплыл к нему, чтобы спасти.

– Отзови свою собаку, Уайток! – кричал доктор, отгоняя Неро поднятой рукой.

Неро воспринял этот жест как мольбу и поспешил схватить доктора своими мощными челюстями за рубашку. После этого он потащил его к берегу.

Доктор Рамзи в ярости стукнул его по голове, но голова Неро была так защищена густой волнистой шерстью, что удар не причинил ему никакого вреда, а даже если бы и причинил, результат бы не изменился. Он еще больше бы старался спасти человека.

– Неро! – крикнул Филипп, сдерживая смех. – Ко мне, Неро! – И он поплыл к собаке.

Доктор продолжал отбиваться от пса. К тому времени Неро уже вытащил его на берег, почти сняв со спины рубашку. Затем пес бросился к Дейзи.

– Помогите! – закричала она. – Капитан Уайток, спасите меня от Неро!

Филипп схватил пса за ошейник. Вытащил его на берег, нашел толстую палку и забросил ее подальше в воду. Неро больше не интересовали утопающие: он сосредоточил все свои спасательные склонности на палке. Снова и снова он благополучно доставлял ее на берег, пока, совершенно вымотавшись, наконец не ретировался с ней под иву.

Наступила восхитительная прохлада. Так хорошо было плавать или просто покачиваться в прозрачной воде. Поднялись небольшие волны, и на берег набегала тонкая полоса пены. Выйдя из озера полежать на теплом песке, все почувствовали, что между ними возникло нечто новое и необычное. Прежние условности, казалось, были отброшены, и купальщики лежали непринужденно, как дети. Молодому Вону удалось немного придвинуться к Аделине.

– Жаль, что мы на пляже не одни, – сказал он, лаская взглядом ее прекрасное гибкое тело.

– Когда-нибудь нам придется искупаться вместе.

– Правда? Но вы говорите не всерьез. Ваш взгляд смеется.

– Что в этом дурного?

– Ничего. Но люди так дурны. – Он набрал песок в горсть и пропустил его сквозь пальцы. – Можно я буду называть вас Аделиной? Ведь у меня на это столько же прав, сколько у этого Уилмота.

– Он мой старый друг. Я знаю его целую вечность.

– Вы познакомились только на корабле.

– А кажется, это было целую вечность назад. Но зови меня Аделина, если хочешь.

Она почти не слышала, что говорит Роберт. Она смотрела на Дейзи и Филиппа, сидевших на песке. В их позах, их взглядах появилось что-то неуловимое, что ее привлекло. Дейзи неожиданно стала другой. Это теперь была не безответственная девица, склонная к позерству и экстравагантности, а целеустремленная женщина, исполненная почти неконтролируемой страсти к мужчине. Она была охотницей, которая много раз преследовала добычу, и теперь натянула тетиву лука, обнаружив желанную цель. Она жаждала скорее опыта, чем постоянства эмоций. Аделина видела: Филипп осознавал, что в Дейзи пробудилось нечто дикое. Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди от негодования, затем она с улыбкой обратилась к Роберту.

– Мне будет приятно, если ты станешь называть меня Аделиной, – сказала она.

– Благодарю вас, Аделина. Конечно, втайне я называл вас так уже тысячу раз. Кажется, я постоянно думаю о вас.

– Ты милый мальчик, Бобби.

Она вновь перевела взгляд на Дейзи и Филиппа. Они стояли неподвижно, глядя на розовые отблески на озерной глади. И снова сердце Аделины застучало от гнева – гнева на себя за то, что была так слепа. Ее первое впечатление о Дейзи оказалось верным. Дейзи опасна. И все же сама Аделина была так глупа, что смеялась над ней, над ее неумелыми выходками. Как ни странно, Дейзи в этот момент выглядела великолепно.

Великодушная Кейт Брент облекла эту мысль в слова.

– Не правда ли, Дейзи красавица! – воскликнула она.

Все посмотрели на Дейзи, которая с загадочной улыбкой продолжала глядеть на озеро.

– Ну и счастливчик же ты, Филипп! – воскликнул Конвей. – Вот я – полностью под властью своей жены и не смею взглянуть на другую женщину.

– Вы оба должны научиться быть терпимыми, как мы с Аделиной, – ответил Филипп.

– Умоляю, не верьте ни единому слову Конвея, – вступила Мэри. – Все совсем наоборот.

– Мэри права, – вставил Шолто. – Еще вчера он дал ей пощечину и таскал за волосы. Могу поручиться, я сам это видел.

Конвей вскочил.

– Ты заплатишь за это!

С криками ужаса Шолто побежал вдоль берега, а Конвей погнался за ним. Их светло-рыжие волосы развевались по ветру.

– Он не причинит ему вреда? – обеспокоенно спросила Кейт.

– Он его не убьет, – ответила Аделина. – Но мы – необузданные. Никогда не знаешь, что мы сделаем, если разозлимся.

– На самом деле Конвей не сердится, – сказала Мэри.

Движимая непреодолимым любопытством ко всему, что делает Конвей, она встала и отправилась следом за юнцами, которые уже скрылись из виду.

Троица не возвращалась до тех пор, пока не приготовили еду для пикника, и уселась за стол. Одежда купальщиков полностью высохла на теплом песке и на солнце. У всех разыгрался аппетит, которого их лишил зной предыдущих дней.

Молодые Базби собрали плавник для костра, и над пляжем, потрескивая, поднималось яркое пламя. Солнце село, и на землю опустилась глубокая бархатная тьма. Вскипятили чайник, приготовили чай. На скатерти разложили соблазнительные блюда, приготовленные миссис Ковидак. Таинственный свет, необычные костюмы, превосходное вино, принесенное Филиппом, облегчение от изнуряющей жары – все это сделало атмосферу веселой, галльской. Отчасти это было связано с тем, что Конвей и Мэри постоянно упоминали о жизни на юге Франции. Из-за французских междометий они казались почти иностранцами, а Шолто подражал им во всем. Было удивительно, как поведение троих самых молодых присутствующих, если не считать самого молодого Базби, почти потерявшего дар речи от смущения, воздействовало на поведение более взрослых и уравновешенных людей. Никто и никогда еще не видел доктора Рамзи в таком воодушевлении. Ухватив за пухлую талию Лидию Базби, он взмахнул бокалом и прочитал несколько лирических стихотворений Роберта Бернса. Уилмот, по-видимому, хлебнул лишнего. Аделина впала в невероятное возбуждение. Жизнь казалась странной и полной прекрасных и ужасных возможностей. Из-за озера показалась луна.