Дож был чрезвычайно рад, что пустословие Барусса не сбило с толку прелата, но слегка разочарован тем, что кардинал не заметил употребления гнусного прозвища Страфалария[31].

– Это лишь минутная задержка, – тут же отозвался Барусс. – До сего момента я не имел точного подтверждения, что вы вправду разыскиваете Гроссбартов. Я бы приказал своим людям сию минуту притащить их к вам, но они – добрые христиане, как и все мы, поэтому отказываются поднимать руку на священника и тех, кого он благословил, то есть этих бородатых ублюдков. Отказываются до тех пор, пока высшая власть не заклеймит этого священника как еретика, а не просто, гм, заблудшего пастыря.

– Вот! Признался! – объявил дож.

– Но только если священник в моем доме и есть тот самый священник, которого он ищет, – всплеснул руками Барусс. – Видите, какая загвоздка?

– А он назвался Мартином? – уточнил кардинал.

– Никакого имени он не назвал, – ответил Барусс.

– Так впусти нас, и мы сами посмотрим! – взорвался дож.

– Я не привык исполнять чужие приказы, когда сам ничего такого не сделал, чтобы можно было по праву лишить меня командования, – огрызнулся Барусс, но быстро добавил: – Однако, чтобы доказать, что я ничего дурного не сделал, с радостью приму вас, досточтимый кардинал, как своего гостя, а когда вы установите личность священника, мои люди их схватят и выведут наружу, чтобы передать вашим людям.

– Ты что задумал? – закричал дож, чем заслужил суровый взгляд кардинала и невидимую улыбку рыцаря.

– А ты хочешь доказать мою невиновность, вломившись в мой дом и схватив там тех, кого потом сразу назовешь моими гостями? Экое представление, рожденное, быть может, пагубными устремлениями? – выпалил в ответ Барусс, из-за плеча которого Родриго нервно поглядывал на стражников, коих на улице собралось почти в два раза больше, чем было наемников на службе у капитана.

– Обезумел он или нет, но этот человек не выглядит настолько глупым, чтобы обратить против себя весь христианский мир, причинив мне вред, – прошептал Бунюэль в багровое ухо дожа, а затем повернулся к Баруссу и громко сказал: – Не сомневаюсь, что радушный хозяин не откажется принять как гостя и моего спутника, за которого я ручаюсь, – благородного рыцаря Жана?

– Безусловно! А также и самого дожа… нет? – отозвался Барусс и замаскировал еще более широкой улыбкой свое разочарование отказом дожа, который решительно помотал головой. – Ну, как пожелаешь. А теперь, если наш добрый дож даст мне слово, что его люди не попытаются вломиться в мой дом, как только откроют ворота, мы покончим с этим неприятным делом, а я вернусь к утренней трапезе.

– Ну ладно, – скривился дож. – Даю тебе слово. Но если они не вернутся с преступниками в самом скором времени, даю тебе слово: мои люди войдут – откроешь ты ворота или нет.

Барусс презрительно отмахнулся, и ворота распахнулись. Люди капитана, как и солдаты дожа, с явным облегчением восприняли такое разрешение конфликта. Кардинал и рыцарь передали поводья Страфаларии, который тут же пожалел, что не захватил с собой пажа. Ворота снова захлопнулись, и Барусс подмигнул разъяренному дожу, прежде чем провести гостей в дом. Родриго поспешил за угол, к кухонной двери. Он был поражен тем, что сумасшедший план, который успел на ходу прошептать ему на ухо Барусс, сработал как по нотам, но все равно боялся, что Гроссбарты не окажутся там, где капитан рассчитывал их увидеть. Обнаружив братьев в кухне, юноша не был удивлен, но все же испытал облегчение, поскольку уже знал, как они любят обманывать ожидания других.

– К оружию, Гроссбарты! – выдохнул запыхавшийся Родриго. – Враги пришли к нам.

– Это как? – уточнил Манфрид, схватившись одной рукой за булаву, но не выпуская из другой кусок сыра.

– Дож явился, чтобы арестовать вас троих, привел с собой французского рыцаря и кардинала, а также стражу, но капитан их всех перехитрил, и теперь… – Родриго на миг прервался, повернув голову на стук распахнувшейся в зале входной двери. – Теперь он заманил гостей дожа внутрь, и мы должны взять их в плен. Сейчас же! И насильно!

Послышались крики, и Гроссбарты, дожевывая завтрак, поспешили следом за Родриго. Мартин пошел за ними на разумном расстоянии, сжимая в здоровой руке бутылку. Войдя в просторный зал, они увидели четверых людей Барусса, которые держали под прицелом арбалетов двух разодетых гостей – один красовался в кольчуге и блестящих латах, другой кутался в лилейно-белые, угольно-черные и кроваво-красные одеяния. Оба орали на радостно улыбавшегося Барусса, но притихли, когда капитан шагнул вперед и приставил клинок сабли к горлу кардинала.

– Так-то лучше, – кивнул Барусс. – Намного лучше. Позвольте вам представить кардинала Бунюэля и шевалье Жана Госне из Мо. Ваше Преосвященство, сэр рыцарь, это Гегель Гроссбарт и Манфрид Гроссбарт, мои советники. С Родриго вы уже знакомы, а это кто? Ах да, конечно, священник, якобы лишенный сана, отец Мартин.

– Мы с ним уже очень близко знакомы, – фыркнул Мартин и направился прямиком к Бунюэлю. – Но в представлении, капитан, произошла ошибка, ибо этот человек не имеет никакой власти над служителем Божьим. Этот еретик приказал меня пытать! Как смеешь ты носить такое облачение в моем присутствии?! Ныне же отлучаю тебя!

Весьма повеселив Барусса с Гроссбартами и вызвав ужас у всех остальных, Мартин отвесил кардиналу пощечину. Затем монах развернулся и умчался обратно на кухню, чтобы не сотворить большего греха.

– Кощунство, – прохрипел Бунюэль. – Хватай их, Жан, заткни им рты!

Как и многие опытные воины своего века и страны, шевалье Жан несколько раз побывал в плену и был выкуплен, и такое положение вещей находил куда более приемлемым, чем мученическую смерть. Поэтому он вдруг разучился понимать итальянский и даже расстегнул ремешок на шлеме в знак покорности. Поклонившись Бунюэлю, он вновь овладел наречием своих пленителей и повернулся к Баруссу:

– Если назовете мне свои требования, я готов выкрикнуть их дожу и ручаюсь, он поведет себя в этих переговорах честнее обычного.

Рыцарь пожал плечами, глядя на побагровевшего кардинала.

– Скажи ему подождать до вечерни. Тогда я вас отпущу, получив прощение от Церкви и города за печальную необходимость ненадолго вас обоих задержать, – сказал Барусс. – Более того, мои люди и все гости тоже получат подобное прощение, мне будет выплачена компенсация в размере одной тысячи дукатов. Также попрошу вас обоих и дожа дать слово, что это дело, которое вскоре простит Господь, простите и вы лично. Скажи, чтобы этот хорек ждал у себя во дворце прочих требований, которые я пришлю до заката.