– Я ведь сказал, что просто ходил во сне! – возмутился Манфрид, щеки которого запылали под бородой.

– А после того, как он присоединился к вам? – нахмурился Анджелино.

– Потом ничего такого не помню, кроме… – Манфрид сильно двинул Гегеля под колено. – …кроме того, что мой братец опять чуть не утонул в реке.

Гегель злобно посмотрел на Манфрида.

– А где тогда был этот священник? – уточнил коротышка.

– Его тогда как раз прострелили. Во второй раз, – воззрился на Гегеля Манфрид.

Итальянцы снова стали переругиваться на своем языке, а Гроссбарты затеяли на своем братском диалекте оживленную дискуссию о том, как важно правильно передавать смысл сообщения через физические воздействия. Родриго увидел на дне кружки своего брата и укрепился в решимости хорошенько помолиться за упокой души Эннио. Итальянцы вновь обратились к Гроссбартам, которые тоже достигли консенсуса: на икрах и бедрах обоих набухали синяки и кровоподтеки.

– Как бы я ни был рад снова послужить своему другу и капитану, – проговорил Анджелино, – тварь, которую он у себя держит, добра не принесет никому и никогда, и я ее рядом с собой не потерплю дольше, чем необходимо. Я сейчас вам говорю, как и ему говорил, когда придет пора с ней расстаться, эта тварь полетит за борт, что бы он ни говорил. Вы двое его надоумили от нее избавиться да еще вернуться в земли арабов, так что нам нужно договориться, прежде чем выйдем в море. Я – капитан своего корабля, а не он, и, пока вы на моем судне, и я вас везу туда, куда вам надо, вы исполняете мои приказы, а не его. Договорились?

– Погодите… – возмутился Родриго.

– Не прими мои слова за враждебность, мальчик, – перебил его Анджелино. – Я служил капитану больше лет, чем ты на свете живешь, трудился плечом плечу с твоим покойным папашей и пропавшим дядей. Я был одним из немногих, кто был с ним на лодке, в которой он ее привез, и я – единственный из них, кто до сего дня вдыхает воздух, а не соленую водицу, поэтому знаю, о чем говорю. Есть только одна штука важнее денег – остаться в живых, чтобы награбить еще.

– Мы согласны, – кивнул Гегель.

– А ты? – спросил у Манфрида коротышка.

– Имени твоего не услышал, – протянул тот.

– Джузеппе, – ответил низкорослый итальянец.

– Ладно, Зеппе, – начал Манфрид, и даже Гегель затаил дыхание. – Я склоняюсь к тому, чтобы поддержать своего брата. Мы вас с Анджелино нанимаем, чтобы вы доставили нас в Гипет, и договор такой, что мы все сделаем, что в наших силах, чтобы не сбиться с курса. Поскольку мы в таких делах не сведущи, доверимся вашему опыту, как доверились бы вознице фургона.

И без того крошечные глазки Джузеппе превратились в булавочные головки, но он придержал язык и посмотрел на своего старшего. Анджелино перевел взгляд с одного Гроссбарта на другого, затем просветлел и поднял кружку:

– Здравый договор. Так который из вас Гейгер?

– Он Гегель, – поправил его Манфрид, указывая на брата.

– А он – Манфрид, – сообщил Гегель.

– Добро, добро. А я – Анджелино, как вы уже знаете. За вами стоит Мерли, и он заберет у вас золото.

– Вот уж черта с два, – взорвался Манфрид и вскочил на ноги.

– Гроссбарты, – вмешался Родриго, поднимаясь. – Эти люди скорее украдут у самого Папы, чем у нашего капитана. Отдайте им его собственность.

– Это ничего не значит! – возразил Манфрид. – Он сам только что сказал по-честному, что в живых оставаться важнее всего остального, включая дружбу.

– Если не отдашь сумку, – прорычал Родриго, – не сможешь нести вторую, когда мы вернемся.

– Сдается мне, тут есть проблеск мудрости, – рассудительно проговорил Гегель и положил свою сумку на стол. – Выходит, мы вам это отдаем, чтобы положили в лодку, а сами идем и возвращаемся с капитаном?

– Завтра выходим в море, – твердо объявил Анджелино. – У капитана здесь будущего нет, у меня, наверное, тоже. Но я все равно не хочу привлекать слишком много внимания ночным отплытием. На рассвете моя девочка будет ждать у причала, который находится за этой дверью. – Он указал на запертую на засов дверь, через которую никто не входил. – Я оставлю здесь Мерли, чтобы в любой момент после рассвета вы пришли, и мы тут же отчалили. Она, конечно, малость просторнее Баруссовой, так что придется покрепче прижиматься к берегу – дорога выйдет на несколько дней или недель больше, но я свою жизнь ставлю вместе с вашими на кон. Так что она нам верой и правдой послужит, хоть и будет тесновато. Мы сговорились о том, кто пойдет в рейс, да?

Родриго кивнул:

– Отряд капитана и ты со своими ребятами.

– Добро, добро. Мы погрузим золото и приготовимся к плаванию. Рад знакомству, Гроссбарты.

Анджелино добавил что-то по-итальянски, обращаясь к Родриго, и тот слабо улыбнулся, прежде чем передать свою сумку морякам. Гроссбартам казалось, что они полный сундук трофеев выбрасывают в бездонную пропасть, но выбора не было. Проводив их к задней двери, Анджелино снова обнял Родриго, пожал руки Гроссбартам и выпустил их на улицу.

Соленый ветер холодил им лица, и, хотя на обратном пути идти без груза золота было легче, передвигаться быстрее не получалось, потому что Родриго шарахался от каждой тени и не совсем точно знал дорогу домой. Когда они наконец свернули за угол и увидели решетку, Гегеля посетило знакомое чувство: волоски на загривке встали дыбом, а кишки тревожно сжались. Прежде чем он успел сказать хоть слово, с обеих сторон на них бросилась дюжина фигур.

Нападавшие, однако, не стали их убивать, а принялись кромсать пояса острыми камнями и ржавыми ножами, чтобы отрезать кошельки и оружие. Ни одна из фигур не доходила Родриго до груди, и характерная вонь выдала в них городских беспризорников. Первый подбежавший мальчишка плеснул в лицо Родриго какую-то жидкость из миски, ослепив его.

Если дети и готовились получить отпор, они явно не рассчитывали ни на что большее, чем пьяный торговец, ковыляющий домой из веселого квартала. Поэтому оборванцы подняли крик, увидев, как Гроссбарты выхватили оружие и пустили его в ход прежде, чем их удалось повалить. В следующий миг беспризорники пустились наутек, но булава Манфрида уже раздробила бедро одному, так что мальчишка покатился по земле. Гегель насквозь прошил другого киркой, и тот умер, не успев моргнуть глазом. Манфрид положил конец крикам раненого, перебив ему ногой шею, а Гегель промыл водой глаза Родриго.

Шайка беспризорников разделилась в конце переулка, тревожные вопли детей эхом отразились от стен домов. Манфрид подхватил Родриго, пока Гегель неуклюже заряжал арбалет, но маленькие фигурки скрылись во мраке. Гегель прикрывал остальных, пока они быстро преодолели оставшееся расстояние и пинками разогнали собак. Где-то рядом послышался колокольный звон, и, пока полуслепой Родриго нащупывал в грязи нужный прут, все трое услышали гневные выкрики и шум собирающейся толпы. Первым вниз спустился Родриго, за ним – Манфрид, а Гегель встал на одно колено, чтобы снять со взвода арбалет, когда услышал шаги. Пригнувшись, он нацелил оружие на перекресток и увидел, что к мальчишке, которого убил Манфрид, спешит другая фигура.