– Доброе утро, мистер Донеган.

– Доброе, – хмыкнул Кейран, наматывая на кулак повод. – Мне начинает казаться, что ты меня преследуешь, ангел.

– Делать мне больше нечего, кроме как заниматься такой ерундой! – вспылила Мишель, а потом добавила, как будто оправдываясь: – Я была на примерке.

– Платья для завтрашнего балагана? – закончил за нее Донеган и оглядел почти пустынную в этот час улицу. – Родителям не следовало отпускать тебя одну в город.

Взгляд его потемнел, черты лица заострились, придав его внешности какую-то пугающую хищность. Мишель даже показалось, что зрачок вдруг по-звериному вытянулся. Кейран злился из-за нападения. Злился и нервничал, потому что им так и не удалось изловить преступника. В то время как Мишель снедала тревога. Она замечала, чувствовала изменения, что происходили в Донегане с приближением полнолуния, и боялась того, что в эту страшную ночь должно будет случиться.

Снова кто-то погибнет, и Мишель отчаянно надеялась, что эта смерть станет последней в пугающе длинной веренице трагедий.

– Не хочу снова чувствовать себя пленницей, – с горечью призналась она. – Пусть даже и в собственном доме. Да и к тому же со мной ваш неразговорчивый подарок.

Кейран посмотрел поверх ее головы, украшенной маленькой серой шляпкой, и увидел раба, истуканом замершего возле сверкавшей на солнце витрины.

– Если понадобится, Адан за тебя жизнь отдаст. И все равно… – Кейран нахмурился, чуть подаваясь к Мишель, хоть и убеждал себя этого не делать. Но треклятое наваждение вновь оказалось сильнее, и все, о чем он мог сейчас думать – это о том, как бы схватить ее и увезти туда, где демоново проклятие и клятва, данная старшему брату, – отпустить Мишель навсегда – будут над ними не властны. – Не рискуй лишний раз. До свадьбы. – Последнюю фразу пришлось вытаскивать из себя чуть ли не клещами.

Мишель в смятении огляделась: это была не та тема, на которую ей хотелось говорить с младшим Донеганом. А если по совести, так и вовсе с кем-либо обсуждать день, когда она принесет себя в жертву.

Украдкой взглянув на Кейрана, Мишель утвердилась в своем решении: она в любом случае это сделает ради спасения многих жизней и поспешила задать вопрос, что вот уже который день не давал ей покоя:

– Давно хотела спросить, что с ним такое?

– Сами уже который год теряемся в догадках, – пожал плечами Кейран. – Отец как-то отправил его с поручением в город. К мадам Лафо, она должна была приготовить для Катрины лекарство. Сестру тогда уже несколько дней лихорадило, а все попытки доктора О’Доннелла сбить температуру ни к чему не приводили. Вот и решили обратиться за помощью к Королеве. Зелье Адан привез, но после той поездки у него как будто язык отрезали, хоть мы и проверяли – язык на месте. С тех пор он и стал такой – точно живой мертвец.

– Вы пытались расспросить… Королеву? – Даже имя этой женщины вызывало у Мишель дурноту.

– Конечно, пытались, – усмехнулся Кейран. – Но она строила из себя святую невинность и уверяла, что не имеет отношения к переменам, произошедшим с нашим рабом.

«Стерва!» – в сердцах подумала Мишель, уверенная, что колдунья уж точно отношение к случившемуся с Аданом имела.

– Кстати, о стервах, – пробормотал Донеган, и Мишель запоздало спохватилась: она выругалась вслух, выставив себя не в лучшем свете перед молодым мужчиной.

Впрочем, Кейрану Донегану и так было хорошо известно, кем в скором времени пополнится его семейство.

Прогулочным шагом, прячась от солнца под ажурным зонтиком, навстречу им шла Мари Лафо. Сегодня на ней не было ни тиньона, ни цветастой юбки и широкой блузы, а также многочисленных, терявшихся в глубоком вырезе побрякушек. Колдунья была обряжена в светлое платье, украшенное лентами и кружевами, которому позавидовала бы любая аристократка. Сопровождаемая служанками, она держалась важно, как если бы и правда принадлежала к местной знати. Вот только смуглый цвет кожи выдавал ее происхождение, и никакие платья не могли это скрыть.

– Мистер Донеган, мисс Беланже, – приостановившись, приветливо улыбнулась Лафо, а после назидательно продолжила: – Сегодня будет очень жаркий день, Мишель. Вы бы не пренебрегали зонтиком, чтобы ваше беленькое личико не потемнело к помолвке.

Мишель поприветствовала колдунью мрачным кивком, хоть вместо этого с удовольствием вцепилась бы в ее аккуратно уложенную прическу и выдрала все до последнего волоса.

– Обязательно последую вашему совету, мадам, – буркнула она.

– Значит, мисс Беланже уже можно поздравить? И вас, мистер Донеган, тоже. Скоро у вас появится такая очаровательная родственница. – С этими словами Мари Лафо шагнула вперед, а поравнявшись с несчастной невестой, чуть слышно закончила: – Что же, ты своего добилась. Теперь он твой даже без вольта.

Вот только Мишель была уверена: это была не похвала, а откровенная издевка.

Проводив прислужницу духов тяжелым взглядом, Кейран забрался в седло и, стараясь не смотреть на свою «очаровательную родственницу», хмуро посоветовал:

– Возвращайся домой, Мишель.

Пришпорив коня, сорвался с места и умчался вверх по улице, так даже ни разу и не оглянувшись. Он уезжал, все больше отдаляясь от Мишель, и она чувствовала, что с той же стремительностью и неотвратимостью он исчезает из ее жизни.

– Пора. – Мишель тяжело вздохнула и заставила себя отойти от окна.

Дом и сад полнились голосами – приглашенные уже ждали вместе со счастливым женихом, когда к ним присоединится такая же счастливая невеста.

Но девушка не спешила покидать свою спальню. До последнего мгновения она вглядывалась в сумеречную аллею, прислушивалась, втайне надеясь различить приближающийся цокот копыт, дробящих гравий, увидеть всадника на вороном жеребце, несущегося к ней. Вернее, спешащего в Лафлер, чтобы занять место среди остальных приглашенных.

Он не приехал в коляске с отцом и братом, и тем не менее Мишель не переставала тешить себя надеждой, что сегодня она обязательно увидит Кейрана.

Он не может не приехать.

– Мисс Мишель, ваша матушка волнуется, спрашивает, уж не занедужили ли вы от переживаний? – Серафи замерла на пороге и, комкая белоснежный передник, который ей было велено надеть по случаю хозяйской помолвки, несмело спросила: – Уверены, что хотите этого?

Мишель сжала руки в кулаки, чувствуя, что начинает злиться. Не на рабыню – на себя. За сомнения и малодушие, на которые она не имела права.

– Разумеется, хочу! – Подхватив пышные юбки, она решительно направилась к выходу.

Пару месяцев назад она грезила об этом дне. Представляла, как будет спускаться по лестнице под восхищенные перешептывания гостей, а на нижней ступеньке, протягивая ей руку и обаятельно улыбаясь, как умел улыбаться только он, ее будет ждать Гален.