— Я ему не доверяю, мама, будь осторожна, — сказалЭнтони. — Люди не меняются, особенно в таком возрасте. Я до сих пор помню,как перед нашим отъездом из Парижа ты плакала ночами напролет из-за него. В чемтам у вас было дело, я точно не знаю, но уверен — он сделал тебе очень больно.И я не хочу, чтобы это повторилось. Уж лучше бы ты воссоединилась с папой, чемс ним.

Эти слова удивили Кэрол, ничего подобного она не ожидала.Энтони еще никогда не заговаривал с ней на эту тему, а она не чувствовала себяготовой ответить откровенностью на откровенность — главным образом потому, чтоей не хотелось его разочаровывать. Ни его, ни Джейсона. Кэрол знала, чтовернуться к бывшему мужу она не сможет ни при каких обстоятельствах. Эта частьее жизни навсегда осталась в прошлом.

— Я не собираюсь воссоединяться с Мэтью, и у меня нетпричин его опасаться, — спокойно сказала она. — Мы просто друзья.

— Этот француз тебе не друг, — проворчалсын. — Когда мы жили вместе, он обращался с тобой ужасно. Он ведь былженат, не так ли?

Его воспоминания о тех временах были довольно-такирасплывчатыми, но отрицательное отношение к Мэтью с годами не только не ослабло,но, похоже, даже усилилось. На протяжении прошедших полутора десятков летЭнтони питал свою неприязнь к «французу» не столько фактами, сколько домыслами,и в конце концов она превратилась в самую настоящую ненависть. Теперь он былготов буквально на все, лишь бы оградить мать от новых испытаний. Одноговоспоминания о том, что пережила когда-то Кэрол, было достаточно, чтобы Энтониначинал злиться не на шутку. Он был уверен, что его мать достойна гораздолучшей доли — не той, которая ожидала бы ее с Мэтью.

— Да, он был женат, — нехотя призналась Кэрол. Ейочень не хотелось оказаться в ситуации, когда придется защищать Мэтью, но сынне оставил ей другого выхода.

— Я так и думал! Почему же тогда он жил с нами? —Энтони помнил, что когда-то Мэтью проводил с Кэрол — и с ним тоже — довольномного времени. Сначала он даже полюбил «нового папу», но потом…

— Во Франции люди часто идут на подобныекомпромиссы, — попробовала объяснить Кэрол. — Здесь не осуждаютмужчин, которые имеют и жену, и любовницу. Я, правда, не была в восторге отподобных «традиций», но большинство французов находят их приемлемыми. Здесь такпринято испокон веков. Да, я хотела, чтобы Мэтью развелся, я просила егосделать это, но обстоятельства оказались против, нас. Как раз в то время у негопогибла дочь, а жена пригрозила покончить с собой, если он бросит ее в этойтяжелой ситуации. В довершение всего Мэтью занимал высокий пост вправительстве, и развод мог стоить ему карьеры. Пресса, во всяком случае, неоставила бы без внимания уход министра из семьи при столь трагическихобстоятельствах, а это грозило неприятностями не только ему, но и мне. Как нидико это звучит, но самым разумным в данных обстоятельствах было поступитьименно так, как сделали мы. Мэтью обещал, что в конце концов обязательноразведется и мы поженимся, и я думаю — он искренне верил в то, что говорил.Просто нам не повезло — удобный случай подать в отставку и начатьбракоразводный процесс, не привлекая при этом излишнего внимания, так и непредставился. Все это затянулось слишком надолго, и в конце концов я решила,что с меня хватит. Вот почему мы тогда уехали… — Кэрол вздохнула. —При других обстоятельствах я, вероятно, предпочла бы остаться, но мне нехотелось, чтобы мы — мы все — и дальше оставались в таком двусмысленном положении.Это было бы неправильно и несправедливо по отношению и ко мне, и к вам с Хлоей.Я слишком американка, и я не могла вечно оставаться чьей-то любовницей и веститайную жизнь, словно я преступница, тогда как на самом деле я не совершиланичего дурного…

— А где теперь его жена? — осведомился Энтони.

— Она умерла в прошлом году.

— Понятно… — вздохнул Энтони. — Знаешь, мама,я буду очень огорчен, если ты снова свяжешься с этим субъектом. Ничего хорошегоиз этого не выйдет. Один раз он причинил тебе боль, как же можно доверят:,ему? — В голосе Энтони прозвучали совсем взрослые нотки, словно он былотцом, а Кэрол — ребенком, и она с удивлением спросила себя, когда это ее сынуспел так вырасти.

— Я вовсе не собираюсь с ним «связываться», —сказала Кэрол, пытаясь успокоить Энтони. — Во всяком случае, прежниеотношения между нами вряд ли возможны.

— Но такая вероятность все-таки существует, правда?Скажи честно, мам!

Это коротенькое «мам» согрело Кэрол, словно целебныйбальзам. Оно все еще было для нее непривычным и новым, однако она явственноощущала заключенные в нем любовь и заботу. Каждый раз, когда кто-то из детейназывал ее «мамой», Кэрол чувствовала себя на седьмом небе.

— Я не знаю. Вряд ли. В конце концов, все это былослишком давно.

— Но он до сих пор в тебя влюблен. Это же видноневооруженным глазом!

— Даже если так, то влюблен он не в меня, а в своивоспоминания обо мне и о том, какой я была раньше. С тех пор прошло стольколет, мы оба постарели… — В голосе Кэрол прозвучали невеселые нотки.Слишком много всего случилось с ней за последнее время. За какой-нибудь месяцей пришлось узнать, вспомнить и обдумать столько, сколько обычный человекузнаёт за целую жизнь.

— Ты вовсе не старая, — горячо возразилЭнтони. — Просто я не хочу, чтобы ты страдала.

— Я тоже не хочу и вовсе не собираюсь возвращаться ктому, что давно закончилось.

Эти слова, похоже, немного успокоили Энтони.

— Я рад, что ты скоро будешь дома, — сказал он ужесовсем другим тоном. — Только не позволяй ему слишком приближаться к тебе.И тогда все будет в порядке.

— Хорошо, не позволю. Можешь мне поверить, —сказала Кэрол с легкой усмешкой. Как бы сильно ни любил ее сын, какими быискренними чувствами ни руководствовался, право принимать решения — как и правона свою собственную жизнь — все равно оставалось за ней.

— Я верю тебе, но не доверяю ему…

— Давай-ка не будем спешить с выводами, хорошо? Мэтьюсовсем не плохой человек, просто он оказался в очень сложной ситуации, скоторой не справился. Его проблемы ударили и по мне, но в этом есть и моя вина.Мне надо было с самого начала отдавать отчет в своих действиях, но я быласлишком молода — немногим старше, чем ты сейчас. Я должна была предвидеть, чемэто может кончиться, но тогда я не учла, что Мэтью — француз, а французы редкоразводятся. Так, во всяком случае, обстояли дела тогда, но и сейчас, по-моему,положение не сильно изменилось. Иметь любовницу или любовниц — французскаянациональная традиция.

— Отвратительная традиция, если хочешь знать моемнение.

— Да, — согласилась Кэрол. — Но тогда я обэтом не думала.

Они сменили тему, и Энтони сказал, что в Нью-Йорке идетснег. И Кэрол вспомнила, как много лет назад водила маленьких Энтони и Хлою накаток в Рокфеллеровский центр, где стояла огромная елка. Тогда тоже шел снег, иХлоя, открыв рот, ловила языком белые хлопья. Кажется, это было последнееРождество перед отъездом на съемки во Францию. И Джейсон тогда был с ними — втот день он заехал за ней и детьми на каток, а потом повез в кафе, где все ониели мороженое. Сейчас Кэрол с грустью подумала, что это, наверное, были самыесчастливые дни в ее жизни и что после этого она уже не знала настоящей, чистойрадости.