Профессор Лайалл торопливо бросился к нему:

— Пока еще рано, щеночек. Придется подождать, пока ноги окрепнут.

Бета не ошибся: Биффи явно хотел встать на две ноги, а мозг, по всей видимости, был настроен на четыре. Изумленно вскрикнув, молодой человек едва не стукнулся носом об пол.

Лайалл подхватил парня и уложил его на диван.

— Вашему мозгу понадобится некоторое время, чтобы приспособиться к метаморфозе.

— О… — слова застряли у Биффи в горле. — Как глупо, что я сам не догадался.

Лорд Акелдама тоже подошел и стал смотреть из-под опущенных век, как Лайалл поправляет на юноше одеяло.

— Она поставила меня в совершенно невыносимое положение.

— Теперь будете знать, как я себя чувствую большую часть времени, — пробурчал профессор Лайалл себе под нос.

— Вы превосходно справитесь с этой задачей, милорд! — глаза Биффи сияли непоколебимой верой в его бывшего хозяина.

«Замечательно», — подумал Лайалл. Новоиспеченный оборотень, влюбленный в вампира и готовый подчиняться скорее ему, чем законам стаи. Под силу ли даже самому лорду Маккону разорвать такую связь?

— Я думаю, что королева больше всех выиграет от этого назначения, — добавил профессор Лайалл. Он ограничился лишь этим легким намеком на чрезвычайно эффективную, хоть и состоящую сплошь из светских щеголей, шпионскую сеть лорда Акелдамы.

У бедного лорда Акелдамы выдалась тяжелая ночь. В один миг он потерял и возлюбленного, и свою сравнительно приватную жизнь.

— Горькая правда, мои дорогие, состоит в том, что я даже не могу с уверенностью сказать, будет ли дитя запредельной и оборотня душекрадом. И если да, то окажется ли это такой же душекрад, какой родился в свое время от отца-вампира?

— Тем не менее вы не боитесь этого существа?

— Леди Маккон — мой друг, о чем я неоднократно упоминал. Каков бы ни оказался ее ребенок, он будет не более и не менее враждебен к вампирам, чем она сама. Хотя то, как мы ведем себя сейчас, может настроить ее против нас. Кроме того, не в моих правилах пытаться предотвратить беду с помощью насилия. Я предпочитаю для начала иметь на руках все необходимые факты. Я хотел бы увидеть этого ребенка, когда он появится на свет, а затем выносить свое суждение. Так будет гораздо правильнее.

— А другая причина? — Вампир все-таки что-то недоговаривал: Лайаллу подсказывала это интуиция, отточенная за годы работы в БРП.

— Вам непременно нужно вцепляться в него мертвой хваткой, профессор Лайалл? — Биффи обеспокоенно переводил взгляд с бывшего хозяина на бету неожиданно обретенной стаи.

— Думаю, да. В конце концов, это в моей природе.

— Туше, — вампир снова уселся на диван рядом с Биффи и небрежно положил руку на бедро молодого человека — словно по привычке.

Лайалл встал и посмотрел на них обоих поверх очков; на один вечер с него было довольно загадок.

— Итак?

— Знаете, кто был этот душекрад, о котором нас предостерегают Хранители указа, причина всей этой суматохи? Ее звали Аль-Забба, и она являлась в некотором роде моей родственницей.

Лорд Акелдама небрежно покачал головой из стороны в сторону.

Профессор Лайалл вздрогнул. Такого он не ожидал.

— Вашей родственницей?

— Возможно, вы знаете ее под именем Зенобия.

Профессор Лайалл знал о Римской империи примерно столько же, сколько знает о ней любой образованный человек, но ему нигде не попадались сведения, что у королевы Пальмиры имелся избыток или недостаток души. Из этого вытекал новый вопрос.

— Эти способности душекрада — в чем они состоят и как проявляются?

— Я не знаю.

— И это беспокоит даже вас. Не так ли, лорд Акелдама?

Биффи взял лорда Акелдаму за руку, лежавшую на его укрытом одеялом бедре, и сжал ее, словно хотел успокоить своего бывшего хозяина.

Да, тут определенно будут сложности.

— Дневные люди, те, кто боялся ее, называли ее «крадущей кожу».

Это наименование, в отличие от «душекрадки», уже о чем-то говорило профессору Лайаллу. Что-то всколыхнулось в дальнем уголке памяти. Легенды о существе, которое могло не только отнять силу у оборотня, но и на одну ночь сделаться оборотнем вместо него.

— Вы хотите сказать, нам придется иметь дело с живодером?

— Именно так! Теперь вы понимаете, почему идея убить леди Маккон настолько популярна?

— Полагаю, я нашел решение этой проблемы, — неожиданно усмехнулся профессор Лайалл. — Лорду и леди Маккон оно вряд ли понравится, но вас, лорд Акелдама, и юного Биффи, возможно, устроит.

Лорд Акелдама улыбнулся в ответ, обнажив свои смертоносные клыки. Профессор Лайалл подумал, что они ровно такой длины, чтобы выглядеть грозно, но при этом не вычурно — ни дать ни взять идеальный парадный меч. Для вампира с репутацией лорда Акелдамы они были, пожалуй, скромных размеров.

— Ах, милый Долли, говорите же. Вы меня чрезвычайно заинтересовали.

* * *

Тамплиеры, как ни удивительно, оказались еще менее подготовленными к столкновению с тикающими божьими коровками, чем Алексия во время приснопамятного нападения в экипаже. Они совершенно оторопели от неожиданности и не знали, что делать — давить ли жуков или гнаться за вырвавшейся на свободу Алексией. Лишь когда одна божья коровка вонзила острые иглы-усики в одного из молодых тамплиеров и он упал, второй бросился в яростную атаку. Надо сказать, после этого возмездие было скорым и неотвратимым.

Оставшийся на ногах молодой тамплиер обнажил меч и с поразительной быстротой и меткостью уничтожил благородных спасателей Алексии. А затем повернулся к ней самой.

Она подняла над головой табурет.

Позади, в камере, застонал настоятель.

— Что происходит?

Божьих коровок могли подослать вампиры, чтобы убить ее, либо месье Труве, чтобы ей помочь. Поэтому Алексия не могла точно ответить на этот вопрос.

— Судя по всему, на вас напали божьи коровки, мистер тамплиер. Что еще я могу сказать?

В этот момент послышалось рычание. Очень хорошо знакомое Алексии: низкое, громкое, полное решимости. Это рычание ясно говорило: «Ты еда».

— О, а теперь, как я подозреваю, пожаловали оборотни.

Так оно и было.

Конечно же, в сердечко Алексии закралась предательская надежда, что сейчас она увидит пятнистую шкуру, шоколадно-коричневую с примесью черного и золотого. Она вытянула шею, чтобы разглядеть за табуретом, которым сама же размахивала, свирепого зверя, мчащегося по каменному коридору с пеной на оскаленных клыках, зверя с бледно-желтыми глазами и такими милыми смеющимися морщинками вокруг них.

Но волк, которого увидела Алексия, щеголял белоснежным мехом, и его морды никогда не касалась улыбка. Прекрасный образец хомо люпус — или был бы прекрасным, если бы не его неумолимая свирепость. Он бросился на молодого тамплиера, даже не взглянув на обнаженный клинок, хотя тот, несомненно, был выкован из чистого серебра. Алексия, не глядя, знала, какие у оборотня глаза — льдисто-голубые. Получить подтверждение ей всё равно бы не удалось: человек и волк уже сцепились и вылетели в коридор. С громким боевым кличем настоятель выбежал из камеры и тоже вступил в бой.