Женщины ахнули, прапорщик ругнулся, а я и дядя Пантелей бросились к окну, желая удостовериться, как выглядят размазанные по камням бессмертные чемпионы. Но Рип и не думал падать к подножию цитадели. Вместо этого адаптер расхаживал перед нами по воздуху так, словно Держатель незаметно приделал на этом уровне лист крепкого прозрачного стекла. Докуда простиралась эта незримая опора, определить не удавалось, но поскольку Рип ощущал себя в воздухе весьма уверенно, следовательно, он знал, где пролегают границы дозволенного.

– Что вылупились? Забыли, кто тут диктует законы? – снисходительно переспросил адаптер, а затем повернулся к Источнику, воздел к нему руки и громко пропел: – We’re walking in the a-a-a-air!..

В сравнении с божественным пением Веснушкиной рулада Рипа прозвучала отвратительным бараньим блеяньем. И впрямь, откуда чемпионам понять земную музыку, если уши у них поголовно были оттоптаны медведями? А еще величают себя адептами Совершенной Гармонии! Какое там! Жалкие, бездарные создания, которые и двух нот связать не могут!

– Пошевеливайтесь! – поторопил нас Рип. – Армия удаляется, а мы еще здесь! Не забыли, за кем нам нужно идти?.. Ну же, смелее!

У нас не оставалось иного выбора, как понадеяться, что это не розыгрыш, и последовать за компаньоном.

– Представьте, что там – стекло, и просто идите за мной, – дал я товарищам дельный совет, который только что пришел мне на ум, после чего резко выдохнул и выпрыгнул наружу.

Воздух не разверзся подо мной, хотя, произойди такое, я бы даже обрадовался. Вернее, шмякнулся бы на камни, будучи уверенным, что со старой доброй гравитацией все в порядке и нам не придется в очередной раз заигрывать с привычными физическими законами. Но нет, все, о чем говорили нам Пуп и Рип, являлось истиной. Разве что ощущения были немного не те, к каким я готовился.

Под ногами оказалось вовсе не стекло, а что-то, похожее на упругую прозрачную резину. Ходить по ней было непривычно, но в целом удобно. Поначалу я зашатался и инстинктивно расставил руки в стороны, словно канатоходец. Но вскоре вестибулярный аппарат приноровился к изменившимся условиям, и я довольно уверенно зашагал по слою затвердевшего воздуха.

Глядя на меня, товарищи один за другим покинули «каланчу» и тоже, так сказать, выбрались на воздух. Последним сошел с каменной тверди дядя Пантелей, чье мышление было наиболее консервативным и потому долго приспосабливалось к реальности происходящего. Быстрее всех освоился Паша. Очутившись вне цитадели, он совершил несколько тренировочных подскоков, после чего, довольный результатом, выразил это лаконичным «Класс!». У Веснушкиной от непривычки закружилась голова и подкосились коленки, и если бы не прапорщик (неизменный кавалер Леночки в этот момент предавался экспериментам), девушка непременно отбила бы свою очаровательную попку об окаменелый воздух. Агата с равнодушным видом ковырнула кроссовкой невидимую опору, хмыкнула и сразу же охладела к исследованиям. Подобно мне, Банкирша давно перестала удивляться чудесам и относилась к ним как к экзотическим фруктам, растущим в южных странах прямо на улицах. То есть считала ниже своего достоинства проявлять по этому поводу нездоровый интерес и служить посмешищем для аборигенов.

И мы направились вслед уходящей армии, шагая по воздуху, «аки посуху». Полки блюстителей маршировали под нами размеренным живым потоком, который двигался в сторону той самой «вавилонской башни», чьи стены окружали Ось с Источником на верхушке.

Паша и Леночка шли впереди меня и держались за руки – прямо-таки иллюстрация для прозвучавшей недавно песни; разве что экстравагантный облик зеленовласого студента-неформала не вписывался в сложившийся у меня песенный образ парящего в небе влюбленного. Я смотрел на молодежь и думал о том, что ждет нас впереди. Мы относительно благополучно добрались до Держателя, и он, покобенившись для проформы, согласился выслушать наши требования. То, что Пуп не кипел от гнева, как судьи в Юдоли и посредник Чич, дарило надежду на лучшее. Но чересчур обольщаться на сей счет все равно не следовало. Чтобы диктовать условия существу, способному на завтрак уничтожить Вселенную, а к ужину создать вместо нее новую, надо было обладать таким же могуществом, как оно. Все наши преимущества, какие прежде давал нам Концептор, в Оси сошли на нет. Теперь мы целиком и полностью зависели от воли Держателя, что лично у меня вызывало неуверенность и страх.

Повелитель Вселенной посадил себе на ладонь несколько букашек и наблюдал, как забавно они ползают, подгоняемые пальцем в нужном направлении. Долго ли будет забавляться «энтомолог», глядя на наше жалкое копошение? И куда он денет нас потом: раздавит, швырнет в мусорное ведро или пересадит туда, откуда мы приползли, – на сочную травку Трудного Мира? Каждый из трех вариантов был одинаково возможен. Но с учетом того, что выгодным для нас являлся только один, получалась не слишком радостная арифметика…

С тех пор как я впервые увидел чертоги Держателя, мне не давал покоя один вопрос. Зачем, недоумевал я, Пуп возвел себе такие хоромы, если он не нуждался ни в советниках, ни в слугах, ни в богатстве, а развлекался обычным чемпионским способом – купаясь в живительной энергии Света. Почему же тогда Концептор представил нам убежище своего создателя в таком облике? Пусть даже часть титанических чертогов занимали казармы блюстителей, а часть – апартаменты адаптеров, все равно в здании оставалось еще столько неиспользованной площади, что на ней можно было разместить маленькое государство вроде Андорры. Причем, со слов Рипа, во дворце Пупа не имелось ни одной купальни, так как Держатель предпочитал «плескаться» непосредственно в Источнике.

Не то чтобы разгадка этой тайны являлась для меня существенно важной, но когда мы подошли вплотную к «вавилонской башне», я впал в легкое возбуждение от предстоящей экскурсии в обитель самого крутого из известных мне небожителей.

Весь путь до цели – а это было весьма приличное расстояние – мы проделали по воздуху, четко следуя за блюстительской армией. Вблизи чертоги выглядели и вовсе устрашающе. Стены циклопического сооружения вздымались ввысь примерно километровыми уступами, коих – спасибо прозрачному небу – я насчитал восемь. Незримая дорога, что началась от окна «каланчи», все время шла на подъем и вывела нас аккурат на второй башенный ярус. Полки гвардейцев к тому времени уже напоминали нам марширующий блошиный цирк: маленькие квадратики, на которые, казалось, только дунь, и они разлетятся во все стороны, будто почтовые марки. Даже не верилось, что внизу двигалась та же самая армия, что не так давно повергла нас в трепет своей мощью.

Едва мы покинули убежище, как жизнь в чертогах сразу замерла. Светопланеры, что раньше постоянно сновали по воздуху, теперь исчезли. Вероятно, посредники и адаптеры получили общий приказ во избежание эксцессов загнать всю технику на стоянки и самим скрыться с глаз долой. Лишь двигающееся внизу войско не позволяло думать, что мы прогуливаемся по мертвому королевству, да сияние Источника придавало окружающему миру более-менее жизнерадостный вид.

Блюстители вошли внутрь чертогов через ворота на первом ярусе, мы – через такие же, только на втором. Дальше мы уже не имели возможности следовать за проводниками, но блуждать по дворцу в поисках хозяина нам не пришлось. Сразу от ворот начинался высоченный сводчатый тоннель, противоположный край которого, судя по видимому вдали светлому пятнышку, выходил во внутренний двор, где располагалась Ось. Заблудиться на таком прямолинейном маршруте было невозможно, и мы, отринув сомнения, подались на свет в конце тоннеля.