– Да? – прошептала я в телефон, проявив беспечность и на экранчик с высветившимся именем не взглянув.

– Привет, – раздался мужской голос, и я все-таки проверила звонившего. Анджей Сташек.

Хотела по привычке поморщиться, но лицевые мышцы отчего-то не сократились, подождала ехидной реплики от внутреннего голоса, но и ее не последовало. В чем дело? Ах да, вспомнила, он ведь помог нам сегодня. Точно помог, и неслабо. Только вот что произошло после того, как мы ушли? Полиция в дверь вроде не ломится, убийцы с просьбой о втором шансе тоже, но это все еще ничего не значит. Я тяжело вздохнула.

– Я не вовремя? – вежливо осведомился Сташек, переждав мои печальные размышления.

– Привет, – с некоторым опозданием среагировала я. – Извини, задумалась. – Я поднатужилась и проявила внимание: – Как дела?

Кажется, своим неожиданным дружелюбием я изрядно его удивила, по крайней мере, ответил он не сразу и с хорошей порцией подозрительности в голосе:

– Спасибо, нормально, – и тут же спросил сам: – Как у вас?

– Благодаря тебе неплохо. – Я налила воды в стакан и расположилась за столом, наблюдая сквозь ведущую во двор приоткрытую кухонную дверь, как начинают сгущаться сумерки. – Спасибо за помощь.

– Всегда рад, – сказал он.

Я, конечно, в этом засомневалась, но придираться не стала. Спросила:

– Ты к нам не заедешь? У Ронна плечо болит.

– Пройдет, через пару дней и не вспомнит. Он сильный парень, восстановится и без магии, – пообещал Сташек, и я подумала, что жалобы футболиста на то, что целитель оставил ему кое-что и для самостоятельного заживления, не лишены оснований. – Лучше скажи, у тебя кисти рук больше не ноют?

– Что? – удивилась я и тут же сообразила: – А-а, из-за Ронна… Нет, все отлично.

Надо же, а то я все никак понять не могла, отчего полдня то запястья потираю, то пальцы сжимаю-разжимаю… А теперь все закончилось. Значит, и правда Ронн вне опасности.

– Регина, я не могу приехать, прости, – сказал Сташек. – На работе задержали, сейчас только выезжаю со стоянки, а у меня дела…

– Понимаю, – грустно обронила я. Упоминание о работе подействовало на меня угнетающе.

– Не понимаешь! – неожиданно разозлился Сташек. – Я очень хочу тебя видеть. Знаю же, что второй раз ты в гости не позовешь.

«Я вообще-то и сейчас не так чтобы в гости звала», – ошарашенно подумала я, но, пасуя перед его экспрессией, озвучивать мысль не стала.

– Регина, я скоро отключусь, – заторопился Сташек. – Тут движение, и вообще… Звонил сказать, чтобы ты не переживала, сегодняшнее событие для общественности прошло незамеченным. Вы, главное, стрелявшего найдите. Есть догадки?

– Нет, – ответила я и недоуменно воззрилась на телефон, словно это он неверно передал то, что сообщил мой собеседник. – То есть как – прошло незамеченным?! Покушение в центре города, под носом у федеральной службы безопасности?!

– Я… – Сташек замялся. – В общем, все в порядке, никто ничего не знает.

– Что?! – Я так разволновалась, что отставила ополовиненный стакан с водой в сторону и привстала с места. – Сташек, там были свидетели! Десятки свидетелей! Приехала полиция и…

– Не десятки, – поправил меня целитель. – Официант, две женщины за соседним столиком, пожилой прохожий… Остальные просто среагировали на общую панику и шум.

– Хорошо, не десятки, – согласилась я. – Но я не понимаю, в каком смысле никто ничего не знает?!

– В смысле – не помнит, – вздохнув, пояснил Сташек. Его голос стал пропадать, и я, испугавшись, что он исчезнет совсем, быстро проорала:

– Ты что, их всех подкупил?! А полиция? А «скорая помощь»? Никто ничего не видел и не заподозрил?

– Кое-кто видел и заподозрил, – констатировал целитель. – Но я никого не подкупал, это ненадежно.

– Что ты сделал?! – прокричала я, прижимая мобильник к уху так сильно, что стало больно. – Я не понимаю… Что ты мог сделать?!

– Я поработал, – скромно признался коллега.

– Поработал? – тупо переспросила я. Честно говоря, у меня началось складываться впечатление, что он надо мной изощренно издевается.

– Регина, я не хотел бы… – забормотал Сташек, и я рявкнула:

– Объясни немедленно!

Ну надо же, всего неделю как мужчин в питомцы завела, а уже так командовать научилась!

Какое-то время в трубке слышался только шум вечернего города: гудки автомобилей, шорох шин, чьи-то реплики… Наконец Сташек произнес:

– Я целитель. Я исцеляю не только тела, но и души. Возвращаю равновесие.

И поскольку я не подала никаких слышимых знаков того, что хоть что-нибудь поняла, добавил:

– А покушение – это такое травмирующее событие.

И тут я села. Хорошо что рядом стоял кухонный табурет, иначе бы свалилась на пол.

– Ты стер им память? – уточнила я отчего-то сиплым голосом.

– Подкорректировал, – поправил меня Сташек.

– И многим? – обманчиво спокойно спросила я.

– Нет, – ответил коллега. – Шестерым.

Всего-то! Я снова встала. Ай да Сташек! Ай да целитель! Вылечил всех – и дело с концом! Это он с любым так может, да? Травмирующее событие, горечь разлуки, боль от предательства, страх потери, что там еще? Не то чтобы я так уж держалась за свои страдания, но узнать, что кто-то способен одним махом убрать часть моей жизни, оказалась не готова. Ну и, будем откровенны, эксперимент тоже явился для меня травмирующим событием? Может, и мне мозги подчистить? А что, если уже?..

– Регина, я тебя не слышу! – громко позвал Сташек.

«Это, должно быть, оттого что я молчу», – глубокомысленно телепатировала ему я, а вслух заметила задумчиво:

– А ты, оказывается, страшный человек.

Повисла тишина, и я подумала, что все, связь оборвалась, и для чего-то даже энергично потрясла телефоном. Видимо, это сработало, потому что Сташек ответил.

– Так и есть, – хрипло сказал он и отключился, теперь уже точно.

Я озадаченно посмотрела на аппарат, словно он мог выдать разъясняющие комментарии. «Просто день открытий какой-то», – хмыкнул внутренний голос. Впрочем, у меня так уже почти неделю.

Я приоткрыла дверь во двор, остановилась на пороге. Часы на мобильнике высветили восемнадцать тридцать пять, и по небу стал разливаться закат: яркий, насыщенный, свежий, как румянец невинной девицы. Я сделала шаг, любуясь его величественной, ничем не сдерживаемой красотой. Размах, сила и совершенство творения, настолько меня превосходящие, что я, потрясенная, тут же потерялась в их потоке, отдалась на их волю, осознавая и свою причастность, и свою подчиненность. В общей симфонии мира я распознала и свой голос, не самый мощный и не всегда безупречно ведущий свою партию, но все же становившийся чище и чаще попадающий в такт, и испытала от этого ни с чем не сравнимое гармоническое счастье.