Только в одном отношении убийство достигло цели: появился предлог для оккупации Сербии, и России, которая из-за внезапной кончины своего влиятельного посла в Белграде Н. Г. Гартвига (10 июля 1914 г.) лишилась умелого посредника[667], ничего не оставалось, как, отбросив прежнюю сдержанность, недостаточно подготовленной вступить в конфликт ради защиты прав южных славян. Для тех, кто эту цель преследовал, — начальников германского и австро-венгерского генштабов — смерть эрцгерцога стала «даром Божьим»[668]. Поэтому одна из наиболее серьезных теорий ответственности за покушение на него логично возлагала вину на императора и Генеральный штаб Германии (эрцгерцог раньше уже получал предупреждения о возможных враждебных актах или покушениях со стороны Берлина): старший сын эрцгерцога, д-р Максимилиан фон Хоэнберг, отстаивал точку зрения, что его отец был убит по наущению германских антигабсбургских сил, которые хотели любой ценой воспрепятствовать его реформаторским планам (весной 1914 г. он изложил основные направления своей деятельности после вступления на престол). Хоэнберг дал французскому корреспонденту газеты «Пари суар диманш» в Вене, Морису Верну, интервью, которое тот опубликовал 28 июня 1937 г. Зная устные и письменные высказывания своего отца, он настаивал, что его намерения доставляли много забот императору Вильгельму, а смерть эрцгерцога императора от этих забот избавила. Хоэнберг указал, что его отец собирался создать из всех национальных групп Австро-Венгрии федеративный государственный союз и тем самым решить дунайскую проблему в интересах всех народов монархии. «Управляемый Веной союз национальных групп, — подчеркнул он, — угрожал интересам определенных сил, которые вынашивали аннексионные и завоевательные замыслы. Планы моего отца привели их в смятение. Осуществлению этих планов нужно было помешать. И они вооружили тех негодяев в Сараево, чье преступление вызвало ужаснейшую бойню». Конкретно, по словам Хоэнберга, план дунайской федерации «сильно беспокоил Берлин, и установлено, что немецкая тайная полиция сотрудничала с комитетом в подготовке покушения»[669].

Версию ответственности и причастности немцев уже на Салоникском процессе (1917) выдвигал ряд свидетелей, дававших показания против Аписа и его тайной организации, и с тех пор взяла на вооружение группа сербских политиков и историков. Намекал ли Хоэнберг на эти обсуждения или располагал конкретными доказательствами своих слов о сотрудничестве немецкой «тайной полиции» с комитетом тайной организации Аписа, неизвестно. В 1922 г. он тщетно разыскивал документальные свидетельства в архивах Министерства иностранных дел в Берлине, где источником сведений для него служил не кто иной, как бывший министр Артур Циммерман. После «аншлюса» Австрии Хоэнберг вместе с сыном оказался в концлагере Дахау.

В свете всего, что мы знаем о разведывательной подготовке секции IIIb к войне и о связях Аписа с немцами, от утверждения Хоэнберга нельзя отмахнуться просто так. Близкий друг Аписа, принимавший его у себя во время его наездов в Берлин в 1905–1908 гг. и 1913 — начале 1914 г., сербский посол д-р Милан Богичевич, поддерживал тесные отношения с военными кругами и с заместителем министра, а затем (с 22 ноября 1916 г.) министром иностранных дел Циммерманом; благодаря ему Апис сошелся с немецкими военными (присутствовал на маневрах и т. п.) и познакомился в Берлине с Энвер-пашой. Основанная вместе с тайным обществом «Единство или смерть» в 1911 г. газета «Черной руки» под символическим названием «Пьемонт» явно финансировалась Берлином[670], была германофильской, милитаристской и агитировала сербов ориентироваться на Германию[671]. Связной Аписа с Берлином д-р Богичевич держался прогерманского курса, считал конфликт Германии с Россией неизбежным[672] и после начала войны поселился в Германии как частное лицо. Во время войны он оттуда навещал своего друга Аписа на сербских позициях, а в 1916 г. представил Циммерману план сербско-германского сепаратного мира. С 1914 по 1916 г. полковник Апис — по показаниям ряда свидетелей — предпринимал серьезные усилия для устранения правительства Пашича и убийства наследника сербского престола, чтобы создать прогерманское военное правительство и заключить сепаратный мир с Германией[673].

Эти ориентировочные данные прекрасно укладываются в знакомую схему привлечения секцией IIIb Большого генштаба иностранных коллаборационистов в ходе подготовки к войне. Апис, взявший в своем «протоколе» ответственность за убийство в Сараево на себя, был в 1917 г. вместе со своим подручным Малобабичем и др. (Танкосич к тому времени уже умер) приговорен к смерти сербским военным судом в Салониках (официально — за предполагаемое покушение на наследника сербского престола Александра и заговор против правительства Пашича в августе 1916 г.) и расстрелян. При чтении соответствующих документов напрашивается мысль, что германский Генштаб хотел иметь в лице Аписа с его тайной организацией запасной вариант к австрийской «превентивной войне» против Сербии, чтобы, если Австрия откажется играть ожидаемую от нее роль агрессора, нейтрализовать Сербию даже без войны, посредством внутренних мятежей или революции, привязать ее к Германии и тем самым обезопасить наземный путь в Турцию — Багдадскую дорогу (отсюда, вероятно, и установление Аписом связи с Энвер-пашой в Берлине).

Из сохранившихся записок офицеров секции IIIb об их деятельности при подготовке к войне, к началу и в ходе войны явствует, что устранение крупных фигур международной политики, стоявших на пути у германских интересов, относилось к числу обычных операций и осуществлялось по спискам[674]. Документы Министерства иностранных дел за период от 28 июня до конца июля 1914 г. отражают громадное облегчение, с каким официальный Берлин воспринял смерть эрцгерцога и принялся использовать ее как рычаг давления на Вену. Кроме того, они — несмотря на «последующее уничтожение в Берлине важнейшей документации времен июльского кризиса»[675] — все еще содержат свидетельства преступной энергии, с которой рейхсканцелярия отныне прибегала к обману[676], подкупу[677], запугиванию и подстрекательству[678], убирая другие препятствия с дороги к войне. Аналогичные военные документы разведывательной секции за эти недели уничтожены, но, вероятно, та же преступная энергия должна была запечатлеться в них не менее ярко. На фоне лихорадочных поисков желанной причины войны со стороны Генштаба, рейхсканцелярии и МИД выглядит вполне возможным и план самого тяжкого преступления такого порядка.