– Да пойми ты, Серафим Ипатьевич, спит он ещё – слабый совсем!

– Хрр, а я о чём соседка? – Бурей трубно высморкался. – Оттого и пришёл с самого с ранья! До крепости далеко, а быстро не поедешь! С бережением надо. Чай, знаю как!

– Дядька Серафим, как раненых возить, никто лучше тебя не знает, – Алёна решила, что доля лести не помешает. – Но, может, не сегодня? Пусть окрепнет. И Настёна говорила…

– Матушка Настёна знает, да только не понимает! – мотнул башкой обозный старшина. – Сейчас ему в крепость съездить любого зелья нужнее! И не спорь! Иди, поднимай своего!

– Да хоть поесть ты ему дай, изверг! – Алёна бросилась в безнадёжную атаку.

– Хрр! Дура-баба! Пожрать – первое дело! – Бурей хлопнул себя по бокам. – А ну, пошла в избу – Кондрата кормить!

– Сейчас, Серафим Ипатьевич! – женщина поняла, что достигла предела возможного. – Ты сам-то зайди, откушай!

– Это хорошо! – довольно осклабился обозный старшина.

– Хозяин? – жалобно проблеял из-за ворот холоп.

– Сидеть! – рявкнул не оборачиваясь Бурей и закосолапил вслед за Алёной в дом.

Сучка Алёна с Буреем застали уже на ногах. Да и немудрено – шум, который подняли спорщики, перебудил всех соседей.

– Здравствуй, Серафим! – Плотницкий старшина обрадовался приходу друга.

– Здорово, Кондрат! – Бурей радостно оскалился. – Сейчас покормимся, чем хозяйка побалует, да поедем – надо же твоих обрадовать.

– Спаси тебя Бог, а я-то думал, как добраться, – Сучок даже подался вперёд. – С санями, боюсь, не совладаю ещё.

– Мож, и совладаешь, только проверять не будем, – хмыкнул Бурей. – Для того холоп на улице дожидается. А сейчас пошёл за стол!

– А ты, ничего, Кондрат, быстро оправляешься! – Обозный старшина оторвался от поглощения каши и кивнул в сторону Алёны. – Да и не мудрено при такой-то хозяйке. Вона как кормит!

– Спасибо на добром слове, Серафим Ипатьевич, – Алёна слегка поклонилась в ответ, не сводя глаз с Сучка, впервые незнамо за сколько времени увлечённо работающего ложкой.

С помощью обозного старшины Сучок спустился с крыльца и погрузился в сани. Нет, не настолько слаб он был, но Алёна со сметающей всё заботой (даже Бурей отступился) опехтерила своего ненаглядного в такое количество одёжек, что раб божий Кондратий едва передвигался.

– Трогай, – пнул холопа Бурей и сам повалился в сани.

Возница хекнул от хозяйской ласки и тронул лошадь вожжами.

В дороге на Сучка снова навалилась смертная тоска. Старшина пытался с ней справиться, но чёрный, полный кошмаров омут тянул его в себя всё глубже и глубже.

– Кондрат, ты чего? Схудилось никак? – Бурей ощутимо тряхнул друга.

– А? – Сучок с трудом сообразил, где находится. – Нет, не схудилось.

– А чего отвечать перестал? – Бурей прищурился. – Опять себя жрёшь?

– Серафим, что я детям их скажу? Бабам что скажу? – Мастер скрипнул зубами. – Что их с собой на тот свет увёл, а сам на этом задержался?

Сучок так и не понял, почему в голове вдруг грохнул немаленький колокол, а перед глазами замельтешили звёзды и цветные пятна. А когда зрение прояснилось, то обнаружил, что Бурей сгрёб его за грудки и, притянув к себе, рычит:

– А то и скажешь – мужья и батьки их в бою легли, как ратникам надлежит!

Он снова встряхнул Кондратия и скорчил совершенно зверскую рожу:

– Вас защитили, волю, дом и корм вам добыли, скажешь! Запел, б…! Баба! Раньше сопли жевать надо было! Ратники вы все теперь, а ты воинский начальник! Коли не нравится, так я тебе вожжи дам – иди да повесься! Или яйца себе открути – на кой они тряпке?!

Бурей слегка отстранился, перевёл дух и продолжил:

– От них тоже всё выслушаешь! Молча! Повинишься, что не уберёг… – Серафим сглотнул и уже тише добавил. – Привыкай, не в последний раз, хотя хрена пареного к такому привыкнешь! Вот так-то!

– Не в последний, говоришь? – переспросил Сучок, высвобождая ворот.

– Не, етит тебя! Агушеньки, б…! Мож, тебе ещё раз по балде заехать для просветления? – Бурей всплеснул руками. – Ратник ты теперь, не в сотне, само собой, а всё равно какой ни есть, да ратник. И твои тоже. Никуда не денетесь – сами выбрали.

– Угу, – Сучок через силу кивнул.

– Вот! – Бурей удовлетворённо оскалился. – А ты над ними десятник. А десятник, оглоблю тебе в дупло по самое не балуй, это не перед бабами красоваться, а вот и такое тоже.

– И как быть теперь? Ты ж ратник, Серафим, и ратника сын, и над обозом старший, научи!

– А вот так и быть! – фыркнул Бурей. – Тебе Филимон уже всё сказал, добавить нечего. Али забыл?

– Забудешь такое! – Сучок на мгновение задумался. – Да, сказал он мне тогда… И у коновязи, и на заборолах… Аж нутро перевернулось!

– Хрена с два нутро у тебя перевернулось! – Бурей сплюнул. – В башке осталось – вижу, а до остального и не достало!

– Как?

– А вот так! Коли достало бы, так ты бы сейчас не ныл, как монашка, что от прохожего затяжелела! – фыркнул обозный старшина. – Как быть, как быть – через себя Филимонову науку пропустить, чтобы наука эта тобой стала! Вот сейчас и начинай!

– Что начинать?

– Хрр, нет, я тебя точно сегодня прибью! Тебе холопы что, все мозги вышибли? Через себя пропускать! – Бурей сплюнул. – Тебе Филимон что сказал? Войско за командиром идёт! А как за тобой таким идти? Сидит – сопли до мудей развесил! Хрр, как бы тебе паршиво не было, показывать не смей! И перед вдовами да сиротами когда встанешь – не смей! Ни сопли пускать, ни нюни разводить! Повинись, что не уберёг, поклонись земно, но квохтать не смей – не их, себя жалеть будешь, а себя нельзя…

– А?

– Цыц! Не сказал я ещё! – оборвал Бурей. – Семьи ты их не бросишь и с голодухи пропасть не дашь, знаю. Даже если б хотел их бросить – не дадут. Только ещё одно есть – с сыновьями их заместо батьки тебе придётся, да не просто так, а чтоб они, по примеру отцов, считали за честь полечь в бою, понял?

– Не, Серафим, не понял пока, но запомнил, – Сучок сосредоточенно кивнул и покосился на своего приятеля – сколько же у него личин? Снова он на себя не похож.

– Хрр, уже лучше, – осклабился Бурей. – Сразу такое не придёт. Но по запомненному и делай, а будешь делать – через себя пропустишь. Так наука тобой и станет.

– Угу, – кивнул Сучок и зашептал что-то под нос.

– Чего шепчешь-то? – Бурей повернулся ухом к плотнику. – Не разберу!

– Да спросить хочу.

– Спрашивай!

– Серафим, а как с мастерством-то нашим быть? – Сучок взглянул в глаза друга. – Ратники мы, конечно, ратники, не отказываемся, да мастерство-то у нас у всех в душе первое. И у меня тоже! Как быть? Чтобы ни тому, ни тому ущерба не было?