Наконец доносится приглушенный голос:

– Кто там?

Фия нагибается к отверстию для писем.

– Мерль, это я. Ты все еще одна? Можно мне войти?

– Фия! – Дверь распахивается, и ее обдает теплом. На пороге Мерль, сонная и взъерошенная, в небесно-голубой пижаме, с голыми ногами. – Я думала, ты на квартире? Что случилось?

Давай, говори, иначе потом духу не хватит!

– Кажется, я его убила.

В глазах Мерль вспыхивает страх, рука инстинктивно тянется к животу.

– Кого? Брама?

– Тоби. Хотя на самом деле его зовут Майк.

Наступает пугающий момент, когда все висит на волоске. Мерль может решить не в ее пользу, и тогда она смирится и не станет убегать.

– Заходи скорей!

Мерль затягивает ее через порог и закрывает дверь. Они стоят друг напротив друга в холле. На лице Мерль написано изумленное простодушие – то, чего Фия уже никогда не сможет выразить искренне.

– Ты про того парня, что приходил вчера? Так он же вроде твой бойфренд? Я что-то не понимаю…

– Это он украл дом. Вместе с Брамом. Он заставил Брама.

– Что ты такое говоришь?!

– Тоби признался в машине. Он шантажировал Брама. – Произнося это вслух, Фия снова переживает весь кошмар ситуации; внутри растет ощущение несправедливости, грозя разорвать ее пополам. – Он выкинул меня из машины. Сказал, что я тупая и толку от меня никакого. И в Уинчестер повез только затем… О господи, я забыла на квартире сумку!

Мерль дотрагивается до ремешка на плече Фии.

– Да вот же она!

– Я про большую сумку, дорожную. Мне надо вернуться за ней.

– Иди сюда, – тихо говорит Мерль. – Сядь. Дыши глубже.

Они сидят на ступеньках бок о бок. Мерль горячая, как батарея, ее дыхание обжигает.

– Вернись назад. Что произошло после того, как ты вышла из машины?

– Пришла на квартиру и отправила ему сообщение.

– Со своего телефона?

– Нет, я нашла какой-то старый телефон Брама; наверное, он его забыл. На самом деле Тоби хотел прижать Брама. И все деньги теперь у него, у Брама то есть.

– А где он сейчас, этот… Тоби? Майк?

– Там, на квартире.

– Фия, что ты сделала?

Она со свистом втягивает теплый воздух.

– Я скормила ему снотворное.

– То, что я тебе дала? Все разом?

– Да. И еще одни таблетки, у Брама нашла. Кажется, у него случилась передозировка. Его тошнило, но он не смог проснуться и захлебнулся рвотой.

Мерль непроизвольно сглатывает.

– Ты сама видела?

– Нет, я была в ванной. Я испугалась и заперлась. Сидела там в темноте и тряслась, а потом стало тихо, и я, наверное, задремала. Проснулась, вышла и нашла его.

– И он точно не дышит?

– Кажется, нет.

Мерль сидит не шевелясь.

– Ты хотела его убить?

– Нет. Не знаю… Наверное, хотела, но сейчас я не узнаю в себе того человека.

– Ты была в шоке, я могу подтвердить. Ты действовала в состоянии аффекта – кажется, так называется, – а это ограниченная ответственность!

Фия начинает плакать.

– Мерль, я не могу! Не могу идти в полицию!

Мерль молчит, выбирая, куда свернуть на перепутье. Внезапно она встает, поспешно убегает наверх и возвращается уже в свитере и джинсах. Обувает ботинки, надевает длинное черное пальто, натягивает серую вязаную шапочку до бровей. Зачем– то натягивает шапку и на Фию и пальцами утирает ей слезы.

– Пойдем. Я должна все увидеть своими глазами.

14 января 2017 г., суббота

Лондон, 04:00

Снаружи, на Тринити-авеню, еще темно; туманная дымка, застилающая окна, скрывает их самих. Мерль велела ей не разговаривать, не думать ни о чем, сконцентрироваться на движении и дыхании, чтобы освободить голову.

Подходя к «Бэби-деко», Мерль нарушает молчание:

– Здесь есть камеры?

– Вряд ли.

– Хорошо. Я проверяла по пути – вроде тоже ничего нет, все-таки жилой район. Да плюс еще туман. Только свет не включай, мало ли.

Поднимаясь по ступенькам, Фия не чувствует ног, не ощущает своего дыхания.

В квартире их встречает запах вина и блевотины. Вот он, перед ними, с запрокинутой головой, шея выгнута назад, будто сломана. Фию охватывает жгучий стыд за то, что он был ее парнем, за то, что обманул ее и унизил. От его присутствия комната выглядит гадкой.

– О боже… – выдыхает Мерль. – А я думала, ты просто…

Нафантазировала, будучи в бессознательном состоянии, ага. Не она, а какая-то другая ипостась, жуткое альтер эго. Увы, это самая настоящая смерть, дело рук Фии. Теперь ее ждут последствия, да такие, по сравнению с которыми потеря дома – сущий пустяк.

Мальчики… Что будет с ними? Один родитель исчез, второй в тюрьме.

– Мерль, что мне делать? – жалобно скулит она.

Та внимательно смотрит на нее, и Фия понимает, что со вчерашнего вечера ничего не изменилось: для Мерль она по-прежнему жертва обстоятельств.

– Пока не знаю. Дай подумать. А почему он вдруг Майк, а не Тоби?

Фия путано объясняет. Мерль поднимает с пола пальто.

– Это его?

– Да.

Пальцы Мерль исчезают в складках и выныривают с коричневым бумажником.

– Майкл Фуллер. Так, хорошо.

– Почему?

– Потому что ты называла его Тоби. Ты ведь нигде не упоминала никакого Майка или Майкла?

– Нет. До этой ночи я вообще не знала, что его так зовут.

Мерль продолжает рыться в кошельке.

– Вроде Элисон говорила, что ты не знакома с его семьей, верно?

– Да. Ни с семьей, ни с друзьями.

Мерль поднимает голову.

– Коллеги? Соседи? Дети?

– Никого не видела. Мы не пускали друг друга так глубоко в личное пространство.

Потому что не было никакого «мы». Она понятия не имеет, кто такой Тоби – то есть Майкл Фуллер. То есть кем он был – теперь это не человек, а останки. Фия подавляет рвотный позыв, однако Мерль, как ни странно, воодушевляется.

– Это нам на руку, – заявляет она, кладет бумажник на стол и обыскивает карманы.

Ключи от машины. Антиникотиновая жевачка. Два телефона, оба заряжены, оба защищены паролем.

– По какому из них он звонит тебе?.. – бормочет Мерль, размышляя вслух.