Ястреб запретил звонить или иным образом выходить с ним на связь. Дело автомафии находилось под контролем Генеральной прокуратуры. Затем залетел со шлюхами сам Генеральный прокурор, и о стоянке краденых автомобилей на режимном объекте уже никто не вспоминал. Служители закона занялись разборками между собой.

Контакты капитана с Ястребом возобновились. Он вырывался из глуши подышать столичным воздухом, а щедрый приятель оплачивал увеселительные мероприятия с девочками, блистающими распаренными задами в номерах сауны, походы в казино, загульные попойки опять же с готовыми удовлетворить самую извращенную блажь особами женского пола.

– Ты не таракан, а кролик! Петушишь всех б… без разбора. Когда халяву отрабатывать будешь? – полушутливо вопрошал Ястреб, подавая чумному с бодуна капитану стакан с пузырящейся таблеткой быстрорастворимого аспирина.

Проглатывая спасительную жидкость, снимающую головную боль, Тараканов божился:

– За мной не заржавеет. Хочешь, ящик «стволов» из части уведу?

– Протрезвей, чудик! Этой хреновени в Москве валом, а на Кавказе у чеченов вообще немерено. Только «бабки» отстегивай. Принесут в оружейной смазке. Нулевые. И еще розовой ленточкой перевяжут, – смеялся Ястреб над наивным предложением однокашника.

Но в начале лета желтоглазый резко изменил свое поведение. Он стал особенно обходительным и расточительным. Во время очередного столичного загула, растянувшегося на весь отпуск, оторвавшись по полной программе, перед самым отъездом в часть, за прощальным столом капитан спросил:

– Ты чего темнишь, Ястреб? За дурака меня держишь?

Принимающая сторона, то бишь Сергей Ястребцов, развлекался раскалыванием ребром натренированной ладони скорлупы грецких орехов. Осколки он складывал в серебряную конфетницу. Оставив забаву, Ястреб пронзил собеседника взглядом.

– Есть дельное предложение. Лови момент, Таракан. Московские каникулы за мои «бабки» – это полная фигня по сравнению с возможным будущим, – тихо произнес он, пронзая капитана взглядом птичьих глаз.

– Говори, – кивнул Тараканов.

– После услышанного у тебя не будет выбора. Или ты со мной до конца, или ты… – Ястреб скорбно поджал губы, не желая произносить слово «покойник».

Предостережение следовало взвесить. Ястреб слов на ветер не бросал. Налив бокал минералки, капитан осушил его до дна. Громко отрыгнув газами, он осмотрел роскошное жилище однокашника и вспомнил блеклые обои своей комнаты, стены казармы, выкрашенные ядовитой зеленой краской, щербатый асфальт гарнизонного плаца.

– Не дави на психику. Выкладывай свое предложение, – с неожиданной злостью произнес Тараканов.

По мере услышанного он все больше бледнел и хлестал минеральную воду из горлышка бутылки. Но когда Ястреб закончил, капитан, совладав с собой, твердым, командным голосом произнес:

– Игра стоит свеч. Ради суммы с шестью нулями я готов рискнуть. Ты во мне не ошибся!

– Надеюсь, – ухмыльнулся желтоглазый, радуясь неожиданно легко оформившейся сделке.

Ястреб легко манипулировал людьми, но сейчас он играл открытыми картами, заготовив блеф на потом…

* * *

Внешне неброский эшелон готовился к отправке. Солдаты с эмблемами железнодорожных войск в петлицах проверяли буксы восьмиосных вагонов, неотличимых от рефрижераторов для перевозки замороженного мяса. Три локомотива в голове состава подняли дуги контактов, соединившись с высоковольтной линией проводов, уходивших вдаль.

Состав не отличался от тысяч иных эшелонов, курсировавших по стальным магистралям России каждый день. Два спальных вагона, два рефрижератора, цистерна, несколько грузовых стояли, вытянувшись в линию. Но начинка состава была особенной. Под крышами рефрижераторов в кромешной темноте находились пусковые установки твердотопливных ракет типа «скальпель». Каждая из двенадцати ракет была снабжена разделяющимися ядерными боеголовками. Компактно размещенное оружие страшной разрушительной силы по сигналу из центра управления огнем, расположенного в вагоне, похожем на почтовый, могло взмыть в небо, чтобы поразить цели за тысячи километров от места пуска.

Советские конструкторы создали настоящий ракетный бронепоезд: мощный, маневренный, почти неуловимый для средств поражения потенциального противника. В начале девяностых годов, когда Союз затрещал по швам и на железных дорогах участились аварии, катастрофы и прочие неприятности, первый и последний президент уходящей в небытие супердержавы запретил выход ракетных бронепоездов в районы боевого патрулирования. Но соединения железнодорожного базирования баллистических ракет не прекратили своего существования. Приписанные к пунктам постоянной дислокации, они несли боевое дежурство, не покидая расположения частей.

Международная ситуация изменилась, когда на Югославию посыпались натовские бомбы. Уязвленная пренебрежением западных партнеров, Россия решила напомнить, что с мнением ядерной державы следует считаться и что у России еще есть порох в пороховницах.

Ракетные бронепоезда вышли на маршруты боевого патрулирования. Американские спутники-шпионы зафиксировали бесстрастными объективами демонстрацию военной мощи русских. Обеспокоенный госдепартамент провел неофициальные переговоры с представителями Кремля и военного ведомства. Русские заверили, что поводов для беспокойства нет, двусторонние договоренности по-прежнему соблюдаются и после проведения плановых учений все возвратится на круги своя. Американцам пришлось проглотить горькую пилюлю, но давить на ядерную супердержаву они не посмели, переведя системы слежения в усиленный режим работы.

Загорелся зеленый глаз семафора, показывая, что путь для литерного состава открыт. По-разбойничьи свистнул локомотив, предупреждая об отправлении. Группа военных, находившихся на железнодорожной рампе, взяла под козырек, провожая состав так, как провожают отходящие от причала корабли.

Эшелон дернулся, лязгая железом сцепок, и плавно двинулся вперед. С каждой минутой состав набирал скорость, вибрируя на стыках рельс. Движение происходило в строгом соответствии с графиком, определявшим время прохождения каждого участка маршрута боевого патрулирования. Через минут двадцать эшелон затерялся в зеленом массиве густых хвойных лесов, окружавших стальную магистраль.

Капитан Тараканов расстегнул верхнюю пуговицу комбинезона защитного цвета. Отхлебнув невкусного чая, заваренного бестолковым дневальным, он поставил стакан, дребезжавший в старомодном подстаканнике, и посмотрел на часы с люминесцентными стрелками. Сверив время, он поднял стальную штору, отсекавшую кубрик начальника отделения охраны и обороны от внешнего мира.

За запыленным окном проплывал знакомый пейзаж. Эшелон проследовал мимо черной проплешины, оставленной лесным прошлогодним пожаром. Скелеты обгорелых елей напоминали рисунок, созданный нетвердой детской рукой, начертавшей частокол корявых, изломанных линий.

Опустив штору, Тараканов прилег на кушетку. Кобура с табельным оружием впилась под ребра, но капитан не замечал неудобства. Он прислушивался к перестуку вагонных колес, ожидая, когда монотонный ритм сменит темп. За пожарищем находился железнодорожный мост, под опорами которого протекала безымянная речушка, преградившая дорогу пламени. Тараканов вызубрил маршрут наизусть и теперь, глядя в потолок, проверял свое пространственное воображение.