предприимчивости. Он вкладывал средства в новые технологии мореплавания и отправлял португальский флот в дальние экспедиции – на поиски золота, а также ради нахождения новых торговых партнеров и распространения христианства. Поскольку главный соперник Португалии, королевство Кастилия, оставалось поглощенным войной за права наследования и отвоеванием у мавров последних оплотов ислама на Пиренейском полуострове, португальской торговле до поры ничто не угрожало. Принц Генрих имел полное право «проводить динамичную политику последовательной экспансии» применительно к Мадейре, Азорским островам и побережью Западной Африки. Португальское владычество над морями достигло зенита в 1488 году, когда исследователь Бартоломеу Диаш (Диас) первым из европейцев обогнул мыс Доброй Надежды, открыв морской путь в Индию и баснословную Вест-Индию.

Но даже при том, что империя Лиссабона продолжала разрастаться, соперник в лице Кастилии окреп настолько, что посмел бросить вызов португальскому господству. Династический брак между католическими монархами Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским в 1469 году объединил два королевства под единой властью, вследствие чего испаноязычный мир быстро централизовался[742][743]. В 1492 году Фердинанд и Изабелла завершили освобождение Пиренейского полуострова, покорив эмират Гранада.

Пускай Португалия сохраняла свой приоритет в заграничной экспансии – владения Испании не простирались далее Канарских островов, – оставалось совсем недолго до того времени, когда возвышение Испании начало беспокоить португальцев. После покорения Гранады в 1492 году Лиссабон встревожился, осознав, что «теперь победившие кастильцы могут перенести войну в Северную Африку, угрожая интересам Португалии в этом регионе»[744].

Озабоченность Португалии возросла после того, как Христофор Колумб достиг Нового Света в 1492 году. Отвергнутый королем Жуаном II, к которому он сначала обратился за поддержкой, Колумб затем пришел к Фердинанду и Изабелле, и те поддержали его начинание в обмен на девять десятых доходов от земель, каковые он собирался открыть[745]. Плавание Колумба превратило Испанию в серьезного соперника в борьбе за заморскую империю.

Баланс сил между соперниками изменился почти в одночасье. По словам экономического историка Александра Зукаса, «стало очевидно, что вскоре возникнет конфликт, вызванный конкуренцией Испании и Португалии за земли, ранее европейцами не востребованные»[746]. Действительно, когда по Испании начали расходиться слухи, будто король Жуан, «убежденный, что острова, открытые Колумбом, принадлежат ему… уже готовит флот, чтобы их захватить», война между двумя странами стала казаться неизбежной[747].

Вспомнив горькие уроки войны за кастильское наследство в 1470-х годах, когда Кастилия, Арагон и Португалия сражались на протяжении пяти лет и в итоге оказались в патовой ситуации, Испания обратилась к испанцу по происхождению, папе римскому Александру VI в качестве третейского судьи, – и папа проявил сочувствие. Александр прочертил линию на карте – приблизительно в 320 милях западнее островов Зеленого Мыса – и постановил, что все новые земли, обнаруженные к востоку от этой черты, должны принадлежать Португалии, а все земли к западу от нее – Испании[748]. Португальцы, впрочем, отвергли это решение и отказались его выполнять, поскольку им досталась лишь малая толика владений в Новом Свете, зато появились препятствия на торговых маршрутах в Индию и Африку[749].

В последней попытке избежать войны две державы согласились заново рассмотреть предложение папы и заключили в 1494 году Тордсильясский договор. Согласно этому документу, разделительная линия пролегала западнее, по 46-му меридиану, пересекая восток современной Бразилии и открывая Португалии путь в Индию и Африку. Как утверждает историк А. Р. Дисней, этот договор «стал основной хартией империй, обозначив сферы завоеваний и влияния, и действовал вплоть до восемнадцатого столетия»[750]. Выполнению условий не мешало дальнейшее освоение обширного американского континента, которое продемонстрировало, что Испания в итоге добилась куда лучшей доли в Новом Свете[751].

Почему две державы не затеяли войну, даже когда Португалия осознала, что испанские географические открытия существенно меняют прежний баланс сил? Одна из причин заключалась в том, что король Жуан II знал: Португалия «не может позволить себе еще одну войну с Испанией»[752], а Испания, едва завершив покорение Гранады, тоже не была готова воевать, ни экономически, ни в военном отношении. Память о войне за кастильское наследство наверняка остужала пыл тех, кто мог лелеять надежды на решительную победу. Что важнее, буллы папы Александра содержали угрозу отлучения о церкви, а эта угроза была губительной для авторитета всякого католического монарха. Папа смог предотвратить войну, поскольку испанская и португальская короны считали собственную легитимность значимее баланса сил.

Тордесильясский договор пережил испытание временем[753]. Хотя Испания и Португалия продолжали соперничать, обе страны признали общую заинтересованность в недопущении других европейских держав в Новый Свет. Когда Великобритания, Франция и Нидерланды превзошли их по экономическим и военным показателям, Испания и Португалия продолжали цепляться за одобренные Ватиканом полномочия, желая максимально долго сохранять статус-кво[754].

Франция против Габсбургов

Период: первая половина шестнадцатого столетия

Правящая сила: Франция

Крепнущая сила: Габсбурги

Предмет споров: власть в Западной Европе

Исход: войны Габсбургов с Валуа (1519–1559), включая Итальянскую войну (1521–1526)

Избрание короля Карла Испанского в 1519 году императором Священной Римской империи побудило крепнущую династию Габсбургов бросить вызов французскому превосходству в Европе. Преисполненный решимости сохранить господство Франции в Западной Европе и опасавшийся окружения Габсбургами, король Франции Франциск I призвал своих союзников вторгнуться во владения Габсбургов – и тем самым развязал сорокалетнюю (с перерывами) войну между соперничающими сухопутными державами. Эта война закончилась веком господства Габсбургов.

После развала могущественного герцогства Бургундского и аннексии половины его территории в 1477 году и герцогства Бретань в 1491 году Франция вступила в шестнадцатое столетие в качестве ведущей сухопутной державы Западной Европы. Рост достатка побудил папу Льва X в 1519 году признать, что французский король Франциск I «превзошел в богатстве и власти всех прочих христианских королей»[755]. В том же году Франциск считался основным наследником Максимилиана I как императора Священной Римской империи, но коррупция на выборах обеспечила этот титул королю Испании Карлу из династии Габсбургов[756]. Сразу после избрания Карла – великого подспорья для укрепления могущества Габсбургов – Франциск «заговорил о войне – не против неверных, а между ним и Карлом».

Франциску было чего опасаться в связи с избранием Карла. Перечень взаимосвязанных разногласий между двумя правителями – из-за Наварры (владение Габсбургов и предмет вожделений Франциска), Бургундии (французское владение, на которое притязал Карл) и герцогства Миланского – означало, что полученное Карлом преимущество олицетворяет собой серьезную угрозу для французской державы. Кроме того, возникла реальная перспектива окружения Франции землями Габсбургов[757][758].

Влияние испанского короля (и страхи его соседей) усугубилось, когда Карл утвердил свое владычество над контролируемыми Габсбургами регионами Священной Римской империи,