Мамурра обратился ко мне:

— Извини, друид, но нам хотелось бы услышать и твое мнение тоже.

— Если Вентидий Басс называет цивилизацией пьянство и болезни, передающиеся от человека к человеку во время полового акта, то он прав. Римляне несут нам цивилизацию.

Казначей Цезаря громко рассмеялся, услышав мое ироничное замечание:

— Вентидий Басс, похоже, друид разбирается во многих вещах лучше, чем ты, хоть ты и считаешь себя образованным человеком. Можешь со мной не согласиться, но будь вы рабами, я бы заплатил за него в сто раз больше, чем за тебя!

Все сидящие за столом покатывались от хохота. Похоже, Мамурра намекал на свои гомосексуальные наклонности.

В этот самый момент в палатку влетел Корнелий Бальб, тайный агент Цезаря. Офицеры и купцы тут же подняли кубки, громко выкрикивая его имя и приглашая присоединиться к трапезе. Однако Бальб не стал терять времени, а сразу перешел к цели своего визита:

— Военный лагерь десятого легиона становится базовым лагерем римской армии на границе нашей провинции и Галлии. Цезарь принял командование над своими легионами и ускоренным маршем направляется вместе с ними к Лугдуну.

— Он вышел за пределы римской провинции? — воскликнул Рустиканус. Похоже, он отказывался верить своим ушам.

— Да, Рустиканус! Цезарь со своими легионами пересек границу римской провинции! Он не собирается возвращаться в Генаву. Проконсул идет наперерез гельветам, теперь он не даст им ускользнуть. Я вместе с десятым легионом тоже должен как можно быстрее присоединиться к остальным войскам. Поскольку ты префект лагеря, Рустиканус, Цезарь отдал тебе приказ укрепить лагерь и превратить его в опорный пункт, из которого его войска будут снабжаться провиантом и всем необходимым. Через тридцать миль к северо-западу ты должен обустроить следующий лагерь, в котором будет храниться провиант. Как ты сам понимаешь, голодные воины сражаться не станут, поэтому нам нужна надежная цепочка складов, которая дотянется до самого последнего места дислокации войск и обеспечит их необходимым количеством еды.

— Почему же Цезарь не оставил в моем распоряжении десятый легион? — спросил Рустиканус, затравленно взглянув на Бальбу.

— Десятый легион самый лучший из тех, что когда-либо служили Риму, — ответил Лабиэн. — Теперь эти бесстрашные ветераны служат Цезарю. Десятый легион — его легион.

— Вы ведь не собираетесь оставить меня среди этих дикарей одного с молокососами из одиннадцатого и двенадцатого легионов?

Последнюю фразу префекта лагеря никто не услышал, поскольку все уже провозглашали тосты за то, чтобы война наконец-то началась.

Следующим же утром наша канцелярия начала сортировать новости: отсеивать те, которые могли только навредить Цезарю, соответствующим образом обрабатывать потенциально полезные и рассылать гонцов с корреспонденцией. Гай Оппий внимательно прочитал послания, которые Цезарь передал ему со своим агентом Бальбой, а затем одно за другим начал диктовать мне письма, которые я писал от имени проконсула. Авл Гирт тоже присел к столу. Все свои письменные принадлежности он держал наготове. Я сидел напротив него, низко склонившись над пергаментом, и едва успевал записывать: «…которыми был убит не только консул Луций Кассий, но и прадед моей уважаемой супруги Кальпурнии…»

Видимо, идея, поданная Гаем Оппием, показалась Цезарю просто великолепной, и проконсул решил развить ее, оправдывая тем самым свое нападение на «золотой народ». Честь и достоинство. В Риме всегда относились к подобным объяснениям довольно благосклонно, ведь, защищая достоинство одного из известных граждан Римской республики, Цезарь защищал достоинство самого Рима. Но дело было не только в стремлении защитить чью-либо честь. Упоминая прадеда своей супруги, Цезарь воспользовался возможностью напомнить римлянам об их несколько забытом страхе перед кимврами! Если имеются основания полагать, будто варвары вновь направляются на юг и, что также вполне вероятно, хотят дойти до самого Рима, то народ наверняка встанет на сторону проконсула, хотя тот и нарушает законы республики. Ведь Цезаря все будут считать защитником и спасителем Рима! Должен признать, что письмо проконсула было очень четко сформулировано и правильно построено. Меня поразила дальновидность и глубина мысли этого человека.

Наконец, Гай Оппий продиктовал от имени Цезаря еще одно письмо, которое адресовалось Цицерону: «Цезарь приветствует Цицерона… мой глубокоуважаемый друг…» Этот текст записывал Авл Гирт. Гай Оппий диктовал предложение за предложением, опираясь на заметки, сделанные рукой проконсула. Невероятно! От имени Цезаря писалось возмутительное письмо, в котором он просил своего друга посоветовать ему, как лучше действовать в сложившейся ситуации, хотя сам уже давно все решил! Гай Оппий, держа в одной руке свитки, расхаживал из угла в угол и оживленно жестикулировал другой, свободной рукой, пытаясь подражать манерам и мимике Цезаря.

Хотя он был выше Цезаря и на первый взгляд выглядел гораздо более внушительно, чем проконсул, каждый, кто узнавал Гая Оппия немного ближе, тут же понимал: этот человек всю свою жизнь будет оставаться всего лишь высоким офицером с широкими плечами. В то же время проницательному человеку было достаточно увидеть Цезаря всего лишь раз, чтобы ощутить некую исходящую от него силу, скрывавшуюся до поры до времени глубоко внутри. Даже самый талантливый актер, в точности повторяя все жесты проконсула, не смог бы произвести на людей такое же впечатление, какое производил Гай Юлий Цезарь. Гай Оппий продолжал сосредоточенно диктовать текст письма, не отрывая взгляда от свитка. Следующее письмо должен был писать под диктовку я, а не Авл Гирт. Мне пришлось записывать его сразу на греческом языке, поскольку получатель не владел латынью. Несмотря на то что он был друидом!

«Цезарь приветствует Дивитиака, благородного князя и мудрого друида эдуев. Я был очень обеспокоен, узнав, что воинственно настроенные гельветы вторглись в земли, принадлежащие секванам и эдуям, чтобы, пройдя по ним, достичь краев, где живут сантоны. В очередной раз хочу заверить тебя, что Рим очень серьезно относится ко всем заключенным с ним союзам Именно поэтому ты можешь нисколько не сомневаться в моей готовности прийти на помощь тебе и твоему народу в том случае если гельветы, от коих можно ожидать любого подлого нападения, начнут разорять ваши поля, грабить города и селения и отнимать у вас детей с целью продать их в рабство».

Гай Оппий повернулся лицом к Авлу Гирту и продолжил диктовать письмо Цицерону. При этом он столь часто от имени Цезаря в самых изысканных выражениях уверял адресата в дружбе, словно проконсул был уверен в том, что Цицерон при первой же удобной возможности вонзит ему нож в спину. В этом же письме брату Цицерона Квинту предлагалась должность легата, поскольку «легионерами Цезаря могут командовать только достойнейшие мужи из самых знатных семей Рима». Подобные утверждения, несомненно, были неслыханной ложью, поскольку Цицерон принадлежал к так называемым «homo novus». Он не являлся патрицием. Цицерону удалось стать одним из «новых», хотя он был рожден за пределами Рима. Но если честно, меня мало волновали такие детали. Что же касается письма князю эдуев, то оно наполнило мое сердце гневом и возмущением. Подумать только: Цезарь предлагал эдуям свою помощь! В тот момент, когда войска римлян могли бы в самом деле спасти множество жизней и оказать эдуям поддержку в борьбе против Ариовиста, Рим остался глух к мольбам этого племени. Оставалось только надеяться, что племя эдуев, расколотое на два лагеря — тех, кто благосклонно относился к римлянам, и тех, кто не переносил их на дух, — еще не забыло, как с ними однажды обошлись их мнимые союзники. Гай Оппий направил на меня указательный палец правой руки. Задумавшись, он немного прищурился и вытянул губы трубочкой. Наконец, когда ему в голову пришла удачная мысль, Гай Оппий улыбнулся мне так, словно я был одним из его сообщников, и начал диктовать: «Я, Цезарь, проконсул римской провинции Нарбонская Галлия, довожу до вашего сведения следующее: если вы, славный народ эдуев, который своими великими деяниями заслужил почет и уважение народа Рима, окажетесь в затруднительном положении, то немедленно дайте мне знать. Ибо я, являясь представителем римского народа, должен исполнять обязанности, возложенные на нас как на союзников эдуев. Все, что вам следует сделать, — это вручить гонцу, доставившему данное письмо, ваше послание с просьбой о помощи».