– Объяснить? Да что ты можешь… – громко и гневно воскликнула Кэтрин, но вдруг испугалась, что ее громкое возмущение может разбудить Кэсси, и та увидит Кристин. А Кэсси не должна была знать о том, что чудовище вернулось к колыбели.

По этой причине, Кейт прислонила мотыгу к стене, выскочила из дома, тихо закрыла за собой дверь и, тотчас крепко и жестко схватив Кристин за руку, потащила ее за собой подальше от дома, на тот самый луг, где мистер Литли сделал ей предложение.

Темнота скрывала все вокруг: на темно-синем, почти черном небе блестели редкие холодные звезды, и горизонт не был освещен ранней бледной полосой верескового рассвета. Пронзительный ледяной ветер словно пытался помешать Кэтрин, но она была взбешена появлением сестры-блудницы и ни холод, ни ветер, ни босые ее ноги, не усмиряли пламень гнева, пылающий в ее душе. Этот яркий костер был прекрасным оружием против непригодной для ночных прогулок погоды. После торопливого быстрого шага Кейт вдруг резко остановилась и выпустила руку Кристин из своей, словно та обжигала ее.

– Что ты мне объяснишь? – сквозь зубы процедила Кэтрин, глядя на сестру испепеляющим взглядом, – и, несмотря на окружающую их ночь, Кристин видела этот взгляд, ведь глаза Кейт, как два пламени свечи, сверкали в темноте. – Объяснишь мне, как впала в грех и опозорила наш род? Господь дал нашим родителям великую милость, забрав их прежде этих проклятых дней! Блаженные, они благословлены и не видят того, что их дочь стала шлюхой!

– Не смей называть меня так! Ты ничего не знаешь! – возмутилась Кристин, искренне оскорбленная словами сестры. – Тебе не понять меня!

– О, да, не понять! Я – истинная христианка и храню свою честь, а ты превратилась в падшую женщину! Паршивой козе не стоять у престола Господа рядом с мирной послушной овцой!

– Но я пошла на этот поступок не из-за праздного желания! Я люблю его! Люблю так, как только может любить женское сердце! – в отчаянии воскликнула Кристин. – Ты не понимаешь, потому что никогда не любила! И твое сердце – каменное и жестокое! Его любовь – все в моей жизни! Это и есть моя жизнь!

– Ты – безнравственная блудница, и Бог не оставит без наказания ни тебя, ни твоего соблазнителя! А он… Как посмел он сделать это с тобой? Ублюдок! Ах, Господи, прости мне! – Кейт сильно ударила ладонью по своим губам, наказав себя за греховное слово, сорвавшиеся с них.

– Колин любит меня! Боготворит! Делает для меня все! Мы любим друг друга! Но, вижу, любовь тебе неведома! А я хочу… Я нуждаюсь в том, чтобы ты поняла и простила меня…

– Простить тебя? Вот что удумала! Ты и понятия не имеешь, что натворила своим распутством! Сколько горя и бед ты нам причинила!

– Понимаю! Но ведь я раскаялась! Я написала в своем письме…

– Я сожгла его, едва увидела твой почерк! – перебила сестру Кэтрин.

– Но в нем было восемьдесят фунтов стерлингов! Я хотела, чтобы вы с Кэсси купили себе новую одежду! Обувь! А ты сожгла… Господи! – Кристин схватилась за голову.

– Как ты смеешь призывать Его своими грязными губами?! – вскипела Кейт. – Мы ничего от тебя не примем! Лучше умрем с голоду!

– Ты не можешь решать за Кэсси! – возмутилась Кристин.

– Я уже это сделала! Забудь о ней! Забудь о том, что у тебя есть сестры!

– И это говоришь мне ты? Та, что так чтит Святое Писание? Бог велел нам прощать грешников…

– Вот Он тебя и простит! А я – нет! – вскрикнула Кэтрин, но затем заговорила более спокойно. – Каково мне было – приехать в Лондон, на твою свадьбу с Генри, и узнать о том, что ты бессовестно, вероломно бросила его, сбежала? А ведь он так любил тебя! Как он страдал из-за тебя!

– Генри найдет себе жену, что будет лучше меня! Я искренне желаю ему добра! Но, Кейт, я не любила его… – торопливо пролепетала Кристин, задетая за живое: она и по сей день стыдилась того, как низко обманула ожидания хорошего доброго Генри.

– О, поверь, ему уже все равно! Генри погиб! Теперь ты свободна от своих обязательств перед ним! – с сарказмом усмехнулась Кэтрин.

– Что? Генри… Нет… О, нет! – Кристин охватили страшные муки совести. Она уронила голову на руки и горько заплакала.

– Да, позорная девка, Генри больше нет, и, возможно, это и лучше, что он погиб и не узнает теперь, на кого ты польстилась! Не увидит твоих бесстыжих глаз и дорогого, сотканного из порока и лжи платья! – сказала Кэтрин, не по-христиански упиваясь страданиями сестры. – Смерть Генри стала твоей расплатой за то, что ты бросила его!

– Но я не знала! Нет… Моей вины здесь нет! Я ушла с тем, кого люблю, и все! В этом ли моя вина? – вскричала Кристин, схватив Кейт за руку, но та с брезгливым лицом оттолкнула ее от себя.

– Не смей прикасаться ко мне, дочь Иуды! – прошипела она.

– Кейт, я люблю его! Я не могу жить без него, понимаешь? – тихо сказала Кристин, поняв, что все ее усилия напрасны: старшая набожная сестра никогда не даст ей свое прощение! – Я могу помогать вам! Колин разрешит мне, я знаю…

– Только этого нам не хватало! Подачек от сестры-шлюхи!

– Я не шлюха! Он любит меня!

– Любит? Ха! Тогда почему он не женился на тебе?

– Потому что… Ты сама знаешь причину!

– Знаю! Потому что ты – нищая крестьянка!

– Пусть так! Для любви нет границ и положения в обществе! Пусть мы не состоим в официальном браке, но Колин считает меня своей женой!

– Да что ты? Тогда, может, мне теперь называть тебя «леди Дрэймор»? – мрачно усмехнулась Кэтрин. – Уходи и никогда больше здесь не появляйся! Убирайся отсюда, преступница разврата, и не оскверняй собой святую землю, в которой спят наши родители!

– Но я хотела… Хотела увидеть Кэсси, – робко сказала Кристин. – Позволь мне хоть полюбоваться ее спящим ликом…

– Только тогда, когда тело мое будет съедено могильными червями! Убирайся, чертова шлюха! Вон отсюда! Ты умерла для нас! – вскрикнула Кэтрин и, чувствуя, что в порыве гнева вновь может ударить блудную сестру, бросилась бежать домой.

Кристин была в отчаянии: она нарочно покинула ложе любовника и Риверсхольд посреди ночи, чтобы незамеченной прийти к дому сестер, объяснить им причины своего поступка и получить прощение. Но, вместо прощения, ее ждала лишь ненависть. Нежная душа Кристин была сломлена и облита грязью. Исходивший от Кэтрин гнев опалил ее и заставил уразуметь, что старшая сестра никогда не поймет ни ее любви к лорду Дрэймору, ни ее жертвы ради этой священной любви.

Когда Кейт скрылась в темноте, Кристин горько разрыдалась и упала на колени, изливая душащие ее слезы унижения, но затем испугавшись, что ее могут увидеть вальсингамцы, торопливо накинула на голову капюшон и побрела к месту, где оставила лошадь.

«Все напрасно! Кейт никогда не простит меня! А Кэсси даже не узнает о том, что я так близка к ней!» – с болью думала оскорбленная девушка, приближаясь к Риверсхольду.