И он снова окинул меня обжигающим взглядом, а после добавил:

– Женщина, она…

– …скорее предпочтет жить со своим живым и здоровым супругом, чем с воспоминаниями о нем.

– Если она знает, что такое честь, то согласится жить и с воспоминаниями.

– Если она знает, что такое честь, то, не задумываясь, отдаст за него свою жизнь, – возразила я живо.

Он посмотрел на меня внимательнее, чем раньше, а мне пришло на ум, что, пожалуй, не стоит продолжать эту двусмысленную беседу.

– Что ж, пошутили и хватит! Думаю, с моей стороны будет уместно предупредить вас о некоторых чертах характера вашего избранника, – сказал мне Колл, который тоже не мог не заметить, что разговор принимает другой, куда более серьезный оборот.

– Колл, может, не стоит пугать мою жену страшными историями? – попытался упредить его Лиам и нахмурил брови.

– Обычно он спокоен и добр, но уж если вам удалось вывести его из себя, то, дорогуша, берегитесь, он становится опасным, как бык во время гона!

– Неужели? – спросила я, поворачиваясь к Лиаму и глядя на него широко распахнутыми глазами. Мой супруг со вздохом пожал плечами. – И что же надо сделать, чтобы вывести его из себя?

– Лучше тебе этого не знать, Кейтлин. – С этими словами Лиам забрал у меня стакан с виски. – Лучше бы тебе пить вино, a ghràidh, а не этот четырежды перегнанный яд!

Я нежно улыбнулась и поцеловала его в щеку.

– Если когда-нибудь это случится, я отыщу способ утихомирить тебя и снова сделать ласковым, как ягненок!

Я перевела взгляд на Колла.

– Оставляю вас наедине, Колл! Пойду поищу себе вина. Боюсь, ваше виски слишком сильно бьет в голову!

Я наблюдала, как птичка оляпка ныряет в стремительные воды Роя за личинками водяных жучков и выскакивает на камешки с добычей в клюве. Я отыскала тихое местечко, подальше от праздничной суматохи, чтобы прийти в себя и обдумать разговор, который, признаться, заставил меня задуматься. С радостью, к которой, однако, примешивалась и капля страха, я смотрела на блестящее колечко у себя на пальце и думала о том, что обстоятельства, соединившие наши с Лиамом судьбы, может статься, нас же и погубят.

Лиаму не хотелось, чтобы я вмешивалась в это дело. Сама я представить не могла, как он сможет выпутаться. Нельзя же, в конце концов, всю жизнь жить в страхе, что кто-то явится за твоей головой! Или он всерьез верит, что я соглашусь жить, зная, что веревка по-прежнему опутывает его шею и люк под ногами может открыться в любую секунду? Неужели он верит, что я стану сидеть и ждать, пока эта веревка не вопьется ему в шею, задушит его, вытянет из него последний вздох? Что ж, у меня тоже есть понятие о чести. Я не смирюсь с тем, что мой муж несправедливо обвинен в убийстве, что он стал человеком «вне закона», отверженным, и все это – по моей вине!

Я выпила половину содержимого своего стакана и поставила его на траву рядом с собой. Внезапно я ощутила присутствие Лиама. И правда – он стоял у меня за спиной.

– Тебя что-то тревожит, a ghràidh? – шепотом спросил он, присаживаясь на корточки.

Я обернулась, и мы оказались лицом к лицу. Боже, как же он хорош собой! И все-таки на лице его я прочла беспокойство. Интересно, давно ли он за мной наблюдает?

– Уж не сожалеете ли вы о содеянном, миссис Макдональд?

Я быстро встала на колени, впилась пальцами в воротник его камзола и посмотрела ему в глаза.

– Нет и никогда не стану, мистер Макдональд! – ответила я и прижалась губами к его губам.

– А я уж было испугался, – негромко признался он. – Испугался, что ты не явишься в часовню. Ты ведь и правда немного опоздала…

Он отпил из моего стакана и вернул его мне.

– Как такое могло прийти тебе в голову?

– Я хочу, Кейтлин, чтобы ты кое-что пообещала мне. Никогда больше от меня не уезжай!

– Я сдержу обещания, которые дала тебе перед Богом, Лиам.

Я обхватила его голову руками и заглянула в его голубые глаза.

– Я люблю тебя. И, если захочет Господь, никогда тебя не покину. Для меня брачные клятвы святы. В горе и в радости!

– Да, вместе в горе и в радости…

Он поцеловал меня и прижался лицом к моей шее. Стоило ему обнять меня, как мое сердце забилось чаще. Его теплое, слегка отдающее спиртным дыхание согревало мне затылок, отчего по спине пробегала приятная дрожь.

– Проголодалась? Идем, нас ждут! – шепнул он мне на ухо.

Праздничное застолье длилось добрых три часа. Сотрапезники угощались жарким из мяса куропаток, диких свиней и оленей, а вино, пиво и виски лились рекой. В комнате звучала музыка, и мало-помалу гости отодвинули столы и лавки, чтобы потанцевать в свое удовольствие. Очень скоро мы оказались прижатыми к стене, а на свободном месте началось настоящее веселье.

Радость и смех заполонили собой просторное помещение и души всех, кто там находился. Ну, или почти всех… Взгляд мой случайно упал на Колина. Он стоял один возле входной двери и наблюдал за мной и Лиамом. Заметив, что я на него смотрю, он взглянул мне в глаза. Мгновение – и я ощутила на губах его обжигающий поцелуй. Я смежила веки, желая, чтобы это тягостное ощущение поскорее рассеялось. Всплыли в памяти слова утешения, услышанные от него там, на холме, в ночь нашего побега из поместья. И его нежные поцелуи, которые я возвращала ему, трепеща от удовольствия. Мне вдруг стало очень плохо. Когда же я открыла глаза, Колина у двери уже не было. И до конца вечера я его больше не видела.

Мы пили и танцевали всю ночь. «Разбитые сердца» утешились, потанцевав с Лиамом, – удовольствие, в котором он никак не мог отказать милым дамам. А я уже готова была просить у Дональда пощады, повиснув у него на руке, когда мой муж, бодрый и полный сил, пришел мне на выручку. Не знаю, виновато ли вино, а может, осознание того, что мы с ним теперь вместе навсегда, но чувства мои обострились до предела. Каждое прикосновение, даже случайное, ласковые слова, произнесенные шепотом на ушко, – все это порождало во мне плотское наслаждение, которое труднее и труднее было сдерживать. Праздник был в самом разгаре, когда я утащила супруга в сторонку, чтобы хоть немного побыть с ним наедине.

Мы вышли на ночную прохладу и укрылись в зарослях ив, подальше от любопытных взглядов. Лиам растянулся на траве, а я, шурша шелками, села на него верхом. Наше дыхание перемешалось.

– Поцелуй меня, Лиам! – тихонько попросила я, забираясь руками сначала под камзол, а потом и под сорочку.

Он напрягся и тихо застонал. Кожа у него была влажная и приятно пахла мылом.

– Как хорошо…

Его руки тоже не остались лежать без дела – я почувствовала, как они забираются мне под юбку. Он поцеловал меня и приподнял так, чтобы я смогла оседлать его бедра, как наездница. Он снял свой кинжал и кружевное жабо и снова стал ласкать мои бедра. Пальцы его нежно коснулись вздутого шрама.