– Я еще не закончил, хозяин, – он поискал Тимову рубашку. Она оказалась наполовину закопана Антиахом, оторвал от нее рукав и туго перевязал Тима. У того от боли потемнело в глазах, но Антиах был неумолим.

– Ничего, ничего! Здоровье просто так не дается. Нужно потерпеть.

Но терпеть не было сил. Тим был уже по пояс засыпан землей.

– Вы сейчас меня закопаете!

Антиох довольно улыбнулся.

– Когда хозяин прикажет его откопать, я сделаю это.

– Лучше отстань от меня. Я приказываю.

– Но хозяин еще не выздоровел.

– Отстань! – вырывался Тим.

Над горой свежевырытой земли показалось перепачканное лицо Антиаха. Он протянул к Тиму ладонь, в которой плескалась лужица грязной воды.

– Хотите пить, хозяин?

Поднятая исполнительными помощниками пыль залетела Тиму в глаза, нос, уши и он чихнул. Близнецов как ветром сдуло. Только на куче вырытой земли осталась лежать деревянная игрушка двух человечков.

Тим кое-как поднялся. Его рубашка, пережив вчерашнее купание и сегодняшнюю встречу с близнецами выглядела хуже тряпки. Один рукав был оторван, о пуговицах и говорить нечего. Не лучше выглядели штаны, окончательно придавая Тиму вид заправского бродяги. Отыскав рюкзак, он закинул в него игрушку.

– Посидите лучше здесь. Главное больше не чихать.

Как не хотелось выходить на солнце, но нужно было идти дальше. Вдоль дороги тянулась все та же однообразная картина. Окружающий пейзаж был точно таким, как два и три часа назад. Тим потерял счет времени, когда, наконец, увидел земляной вал, а на нем – частокол. За его верхушками поднимались стороженные башни и поднимались к небу серые дымки.

В частоколе были ворота. За ними Тим услышал дружный храп, словно двое соревновались, кто громче. Тим постучал. В ответ – тишина, повторил – опять тихо. Тогда он ударил в ворота ногой. Послышался недовольный возглас. В квадратном проеме ворот откинулась дверца. За ней показалось мутное изображение, а в нем – заспанное лицо.

– Кого там принесло ни свет, ни заря?

Тим приблизился к «домофону».

– Это я. Меня принесло.

Стражник по ту сторону какое-то время смотрел на Тима, потом протер глаза и ухватил себя за ус.

– А ты кто таков будешь?

– Я – Тим.

– Я вижу, что не Емеля. И чаво тебе надобно?

– Мне нужно пройти.

Изображение пошло помехами и поплыло.

– Тьфу-ты, рухлядь, – выругались за воротами.

Стукнула щеколда, и «домофон» отскочил в сторону. Теперь между Тимом и стражником не было посредников, и ничего не мешало друг друга разглядеть.

– А ну-ка, посторонись, – стражник просунул в окошко голову и посмотрел кругом. – Ты что – один?

– Да, – ответил Тим.

– Понятно. А эти двое? Ты их не видал? Каждый божий день ворота разносют.

– Они там, – Тим махнул рукой в сторону дороги. – Дерутся.

– Знамо дело – «дерутся». Больше же делать нечего. Вот что я тебе скажу, паря. У нас тут не проходной двор, а граничная застава. Паспортный контроль – може слыхал про такой? Проход только по княжеским бумагам и берестам.

– Но мне очень нужно.

– Ничаво не знаю. Иди откедова пришел, и не отвлекай служилых людей от дела, – он смачно зевнул. – Уразумел что ли?

К окошку подошел второй стражник. Свалившаяся набекрень шапка чудом держалась на ухе.

– С кем ты гутаришь, Осип?

– Да, принесло тут одного бусурманина. Вишь, пройтить хочет. Говорит – дела у него наиважные.

– Дай-ка я его гляну, – второй стражник протиснулся ближе. Его заспанные глаза уставились на Тима. – Вроде, не бусурманин, и на христьянина не похож. Чёй-то в нем не то. Отведи ты его, Осип, к Малюте. Он живо распознает, что это за птица.

Засов отскочил в сторону, ворота распахнулись и первый стрелец махнул Тиму.

– Ну-ка, пойдем со мною до нашего тысяцкого. Пущай он с тобой разбирается.

Осип шел впереди, и Тим мог хорошо его рассмотреть. На стрельце были коричневый кафтан и заправленные в сапоги серые штаны. В руке Осип нес бердыш, которым по большей части пользовался как посохом. На поясе стражника болталась сабля, на голове была нахлобучена шапка с меховым подбоем. Из-за припекавшего солнца Осип то и дело снимал ее и утирал потное лицо.

– Неужель, все лето в зимней одеже ходить заставят? – сокрушался он. – Никакой мочи терпеть нету эту жарищу. То ли дело у нас на Псковщине…

Они шли по узкой грязной улочке. Вокруг беспорядочно рассыпались вросшие в землю домишки в одно-два оконца. Низкие двери выходили на улицу, посреди которой в высохших лужах играли дети. Завидев Осипа, они пристраивались за ним, и важно вышагивали нестройной гурьбой, пока тот не прогонял их.

– А ну кыш, озорники! Вот я вам.

Навстречу, топая по пыли, шагал отряд стрельцов. Впереди маршировал оскалившийся во все зубы командир. Завидев Осипа, он окликнул его.

– Ты чего сюды приперся? Али сон плохой на службе приснился? Ха-ха!

– Цыц, ты! Лазутчика на княжеский двор веду.

– Ну-ну, – ответил тот, и отряд скрылся в переулке.

***

По другой улице города Аркаима летели легкие санки – без коней и без колес. Эта улица была не в пример лучше той, по которой шли Осип и Тим. Дома здесь были один краше другого. Не было ни ям, ни кочек, хотя они не смогли бы помешать плавному ходу необычных саней, которые летели по воздуху в двух вершках от земли.

На облучке сидел бородатый разудалый ямщик и правил санями при помощи двух лаковых рычагов. Потянув один рычаг, ямщик поворачивал сани направо или налево, а нажимая на второй, прибавлял или убавлял ход.

В санях сидели двое – князь города Аркаима и его дочь. Князь был не молод, но и не стар. В это утро его лицо было хмуро, над переносицей залегли глубокие складки. Княжеский, отделанный золотом, кафтан был туго застегнут на шее, что придавало его лицу еще более строгий вид. Ноги в легких на высоком каблуке сапогах выстукивали сердитую дробь.

Княжна сидела напротив. Ей шел пятнадцатый год. Девушка была в шитом по последней столичной моде сарафане. На богатой темно-зеленой ткани блестели россыпи серебряных месяцев и звезд. Рукава и край платья покрывали замысловатые узоры из цветов, птиц и диковинных животных. В ушах княжны сверкали изумрудные в цвет сарафана серьги, на шее – три нити жемчуга, а на голове – эмалевая диадема. В черной тугой косе переливались серебряные ленты.

На коленях княжны лежал, свернувшись калачиком, диковинный зверь с длинным гибким телом, пушистым хвостом и короткими лапками. Его шерсть сияла неестественной белизной, а черный нос был единственным темным пятном на хитрой остроносой мордочке. Растопыренные уши зверька ловили каждый звук. Розовые полуприкрытые глазки внимательно щурились на хозяйку.