Тело нашла домашняя работница Мартыновой.Женщина рассказала, что хозяйка никогда не вставала раньше полудня и невпускала в квартиру никого из посторонних. Оперативники предположили, что у неев гостях было хорошо знакомое лицо. В гостиной обнаружены две чашки и коробкаконфет. По версии следователей, Мартынова предложила гостю выпить кофе, но вэтот момент между ними вспыхнула ссора, и пришедший схватился за нож. Спасаясвою жизнь, женщина бросилась на лестницу, но убийца догнал ее и ударил трираза ножом в спину. От проникающего ранения в сердце Мартынова скончалась наместе. Затем нападавший оставил тело на площадке и скрылся с местапреступления. Нож он забрал с собой. Начато следствие. Лиц, которым известночто-либо по факту данного убийства, просят позвонить.

Высветились телефоны. Словно сомнамбула, явстала с паласа и побрела на кухню. Ничего не понимаю. Зачем убили бедную Веру?Ведь листочки синего цвета давно в руках гориллоподобного жиртреста. За чтотогда погибла Мартынова?

Я зажгла машинально чайник и уставилась набодрое желтое пламя. Вспомнилось безупречно красивое, слегка надменное лицоВеры и фраза, произнесенная капризным, хрипловатым меццо: «Никогда не открываюсама дверь, тем более посторонним!»

Может, позвонить в милицию и рассказать, чтознаю?

И чего я так боюсь представителей закона! Мнедавно исполнилось восемнадцать, и никто не может заставить меня насильно жить сМихаилом. Следует признать, что я вела себя глупо, совершенно по-детски. Нет,надо встретиться с бывшим супругом, забрать документы, кое-какие вещи и податьна развод. Решено, вот только найду Катю и улажу ситуацию. А Вера скорей всегопогибла от руки какого-то любовника, ревнивого мужика, которого впустила вквартиру без малейшего страха. И тут я милиции не помощница, потому что никого,кроме Кости Катукова и Марата Рифалина, не знаю. Но Котя давно покойник, аМарата мгновенно вычислят без меня.

На следующее утро я звонила в дверь квартирыТани Молотовой. Разоделась так, что даже любимая мамочка ни за что бы не узналадочурку. Серо-малиновый костюм мешком сидел на фигуре, полностью скрывая ееочертания. «Волосатая» шапочка была надвинута на лоб.

Лицо я покрыла тональной пудрой цвета загара,намалевала поверх бордово-кирпичный румянец. Губы накрасила помадой того жетона, а брови превратила посредством карандаша в соболиные. Глаза топорщилисьво все стороны слипшимися от некачественной туши ресницами, да еще на нижнемвеке были намалеваны «стрелки». Чтобы окончательно перевоплотиться, запихнулаза щеки ватные тампоны, а под язык – две большие пуговицы от пальто. Былострашно неудобно, зато разговаривала я шепеляво, почти невнятно. За руки можноне опасаться. Постоянная готовка и мытье посуды превратили бархатные лапкиарфистки в слегка потрескавшиеся шершавые клешни домработницы.

– Вы ко мне? – удивилась Молотова,распахивая дверь.

– Агитатор от ЛДПР, – прошамкала я,демонстрируя только что сделанный на компьютере «подписной лист».

Хозяйка оправдала ожидания и пригласила вгостиную. Нет, все-таки наш народ потрясающе доверчив, даже наивен. ПокаМолотова искала паспорт, я самозабвенно плакалась на жизнь, без конца педалируяодну тему – за каждую подпись мне выплачивают двадцать рублей.

Наконец мне вручили бордовую книжечку, и япринялась старательно умещать в узких графах необходимые сведения. Сразувыяснилась пикантная деталь. Милой Танюше оказалось не двадцать пять лет, какона утверждала, глядя на меня с экрана телевизора, а тридцать два года.

Я медленно переписывала цифры, поглядываяукрадкой на свою заместительницу. А поглядеть было на что. Роскошныеиссиня-черные волосы крупными локонами падали на точеные плечики. Кудри скореевсего произведение ловкого парикмахера, но это нисколько не уменьшает ихкрасоту. Безупречно белая кожа, и никаких морщин, даже мелких «гусиных лапок» углаз. Впрочем, о глазах следует сказать особо. Огромные, блестяще-черные,словно лужицы дегтя. Про такие принято говорить – бездонные. Губы красивоизогнуты, в меру пухлые, и маленький, аккуратный нос. Словом, дама была хорошанеобычайно и на первый взгляд не выглядела беременной. Тесные джинсики подчеркивалистройные бедра, а талия походила на муравьиную. Но самое странное, что я неиспытывала ни горечи, ни злости, ни ревности. Глаза просто спокойно отметиличужую красоту. В душе даже появилось некое чувство благодарности к Молотовой.Кабы не она, так бы и просидела я всю жизнь у телевизора, погибая от скуки.

И вот настал решающий момент. Сделавнесчастное лицо, я заныла:

– Может, глянете в телефонную книжку,Татьяна Павловна, да присоветуете меня знакомым? Людям по большей части всеравно, а мне заработок…

И опять вышло по-моему. Не усмотрев в просьбеничего криминального, красавица принесла маленькую черненькую книжонку ивелела:

– Пишите!

Я покорно зашкрябала дешевой шариковой ручкойпо бумаге. Наконец добрались до последней фамилии. И тут я задергала носом:

– Чувствуете? Газом сильно пахнет!

– Да? – испугалась хозяйка ипобежала на кухню.

Я моментально сунула книжечку в карман и пошлав прихожую.

– Странно, – сказала Таня, выходя вкоридор, – конфорки не горят.

– Наверное, показалось, – охотносогласилась я и ушла.

Домой я летела, не чуя под собой ног. МерзкийСлава сейчас будет найден, нужно только внимательно изучить добычу. Но сделатьэто сразу не удалось.

Уже в прихожей нос унюхал противный запахчего-то горелого. Быстро сняв куртку, я влетела на кухню и расчихалась. Наплите чадила маленькая кастрюлька, а возле нее с ложкой в руке стояла Виктория.Волосы отчего-то спрятаны в целлофановый пакет, на лице толстый слойпитательного крема.

– Что это за вонь? –поинтересовалась я.

– Давно следует навести в домепорядок, – отозвалась гостья, – варю кашу «Здоровье».

– Что-то она не слишком приятно пахнет…

– Зато полезна всем, – отрезалаВиктория, помешивая варево, – кстати, великолепна на вкус, попробуй.

И она ткнула мне в лицо ложку, от которой шелвонючий пар. Я машинально открыла рот. Язык ощутил что-то странное,противно-тряпичное, волокнистое и абсолютно безвкусное. По нёбу каталисьтвердые неразгрызаемые комочки, ощущение было такое, будто сварили старыйчулок, набитый мелкими камушками.

– Из чего эта каша?

– Рис, гречка и недробленый овес в равныхчастях, – начала перечислять Виктория, – потом капуста, чечевица,морковь, репа и брюква. Все надо сварить до однородной массы.