Альдова поднялась, и Васютка, подхватив ее под локоть, потянул за собой. Она шла и твердила, что знает, кто убил, и что какая-то Юля жива, хотя она, Анастасия, думала, будто Юля умерла, и что Альдов прогнал ее, и еще что-то.

– Вот здесь я и живу, – Васютка подтолкнул дамочку в спину. – Вы проходите, Анастасия Филипповна, разувайтесь, раздевайтесь…

Она глянула на него своими безумными злыми глазищами и, послушно сняв тапочки, принялась стягивать мокрый свитер. Черт, она что, о женской стеснительности не слышала? Игорь, не разуваясь, полетел в ванную, за халатом, не хватало еще, чтобы Альдова потом его в попытке изнасилования обвинила. Халат она приняла с вежливым равнодушием.

– Проходите на кухню, я сейчас вам чаю сделаю, горячего, и поговорим. Вы же, Анастасия Филипповна, хотели поговорить?

Она кивнула. Полы халата волочились по полу, как шлейф у платья. Ее одежда мокрой кучкой осталась лежать в коридоре, и Васютка стыдливо отвел глаза – что делать с чужой одеждой, он не знал, так же как не знал, что делать с чужой женщиной, которая заворачивается в его халат и приглаживает ладошкой мокрые волосы.

– Вам с сахаром? Две ложки? Три?

– Мне очень нужно рассказать вам… Егор, он не виноват… Все началось, когда…

– Когда ты укатил в командировку, Пашка вывез нас из страны, сначала в Беларусь, там на границе паспорта проверять проверяют, но нигде не регистрируют, а уже оттуда в Польшу. Из Польши в Швейцарию. Красиво получилось, правда?

Томочка потянулась всем телом, точно желая продемонстрировать, какое оно у нее замечательное. Егор не спорил.

– Сначала я хотела вернуться. Проучить тебя, а потом развод потребовать. Но, получив деньги от квартир, я подумала – а, собственно говоря, почему я должна возвращаться? Или что-то тебе объяснять, или отдавать Юлю? Ты, Альдов, забрал бы ее у меня, а этого я не могла допустить. И Паша говорил, что ты оправился, работать начал, что, если я напишу или позвоню – ты снова ударишься в поиски, и кто знает, может, во второй раз тебе бы повезло. А так у тебя осталась фирма, а у меня деньги за недвижимость и дочь. И Паша. Знаешь, Альдов, как он меня любил? Тебе в жизни никого так не любить, ты вообще любить не способен. – Томочка вздохнула.

– Тогда зачем ты его убила?

– Понял? Сам догадался или как?

– Никак. – Егор сел на диван, рука автоматически потянулась к Настасьиному медведю. Настасья… Куда она ушла? Уже долго. А вдруг не вернется? Вдруг сбежала насовсем в эту свою Исландию или Ирландию – один черт. Нет, ведьма – не Томочка, она не предаст, не бросит. Но не следовало ее отпускать, на улице холодно.

– Паше нравилось убивать. Веришь, Егор, он был настоящим садистом… Нет, ни меня, ни Юлю он и пальцем не тронул, еще чего не хватало, а вот других… Он считал, что силой и страхом можно добиться всего. Не знаю, приходилось ли ему совершать убийство раньше, ну, до нашего побега, или тот паренек, который сыщик, стал первым.

– Не важно.

– Как скажешь. – Томочка пощекотала пальчиками белый мех. – Он жил с нами, но приезжал в Россию, здесь у него бизнес оставался, сам понимаешь. Пашка рассказал, что ты не унимаешься, нанял мальчишку, которому почти удалось докопаться до Андрея, а он мог выдать Пашу и меня. У Паши остались связи… Ребята. Они могли решить проблему и в конечном итоге решили. И Андрей принял участие. Пашка сказал, что это нужно, чтобы он боялся и языком не трепал.

– Но потом все равно избавился и от пророка.

– Да. Алкоголику нельзя было верить. У Андрея крыша начала ехать от осознания собственной исключительности, и Паша загодя устранил проблему.

– Из моего пистолета.

– Ну, Егорушка, таких подробностей я не знаю, может, и из твоего, может, еще из какого.

– Чья была идея относительно захвата «Агидели»? – Егор не мог понять одного: отчего она так спокойно отвечает? Неужели совсем ничего не боится? Или же, выплеснув собственную ненависть, уничтожит ее источник? Скорее всего. Томочка правильно рассчитала.

– После смерти Альдова наследниками первой очереди станут жена и дочь. – Анастасия Альдова, точнее, не Альдова, а Саверина загибала пальцы один за одним. – Дочери отойдет половина имущества и жене половина. Томе. С ней ведь развод не оформлялся, то есть официально она может уничтожить… опротестовать в суде решение о ее смерти… Ну, представляете, да?

Васютка кивнул, и Настя, судорожно глотнув горячего чая, продолжила:

– А я – никто. Легко доказать, что я – мошенница. Паспорт ведь, с которым я замуж выходила, фальшивый, значит, хороший адвокат признает брак недействительным, и договор дарения, ну, которым Егор на меня фирму перевел, тоже.

– Стороны вернутся к первоначальному состоянию, к Альдову отойдет все имущество, переданное вам, а поскольку его к тому времени, скорее всего, не будет в живых, то к наследникам, – закончил мысль Васютка. Вот это афера! Кто сказал, что все гениальное просто? Сложно, чертовски сложно и чертовски рискованно.

– Она бы и меня убила. Или объявила сумасшедшей. Знаете, я ведь однажды чуть в психушку не попала. Давно. Да, давно… – Настя всхлипнула и, съежившись в нервный угловатый комок, попыталась закутаться в халат. – И Андрей грозился сдать меня туда.

– Любятский?

– Да. Я знаю, что Андрей просто дела проворачивал через меня. Все они так делают. Дают бумаги, я подписываю, подписываю. Даже не читая подписываю. Да и зачем мне читать, если все равно не понимаю? – В черных глазах плескалось настолько откровенное безумие, что Васютка вдруг испугался. А ну как эта не то свидетельница, не то подозреваемая схватит сейчас нож со стола, и одним доверчивым ментом станет меньше.

– Вы не думайте, я не сумасшедшая, – робко улыбнулась она. – Разве что немного. Как все. Она тоже ненормальная. Нет, правда, я знаю. И Альдов. Он ведь еще вчера догадался, когда я ту фотографию не узнала. Теперь понимаю, отчего он нервничать стал. Там Юля.

– Какая Юля?

На всякий случай Васютка убрал нож в стол. Мало ли.

– Альдова. Дочка Егора. У него дочка нашлась, представляете? А я сказала, будто она умерла. Юля умерла, но другая. Просто она тоже была молодой, и звали ее, как дочку Альдова. Вы мне верите?

– Конечно, верю. – Васютка погладил ее по руке. Холодная. Ледяная, словно принадлежит не человеку, а ожившей ледяной скульптуре, растерянной снежной принцессе. Маленькой Снегурочке, которая вот-вот растает, не вынеся предательства любимого. Бред, ну и мысли в голову лезут, впору самому лечиться. Настасья выжидающе смотрела прямо в глаза, от этого взгляда по коже бежали мурашки, но Игорь не позволил себе отвернуться. Он где-то читал, что сумасшедшие, они как хищные звери, не нападут, если не отводить взгляд.

– Та Юля умерла, а эта осталась. Егор же решил, будто я его обманула. Понимаете?