…Кошкин хвост. Сейсмоволны не смогли прозондировать гору наглубину более десяти метров, гравиметр оказался в состоянии оценить пустотулишь на небольшом удалении от поверхности. Альберт (кончивший, между прочим,специальные курсы лозоходства) вооружился двумя г-образными рамками и принялсянастраиваться на подземные полости. Потом долго мерил ногами склон, напряжённохмурясь и глядя на пошевеливающиеся кончики рамок. Напряжения тонких полейуказывали на протяжённую геоактивную зону. А то оно и без них было не очевидно…

– Вы хоть понимаете, что это значит? – Звягинцевпомрачнел и так глянул на Скудина, словно именно подполковник был во всёмвиноват. – Это же «красная полоса»!

В голосе учёного слышалось разочарование и злость от чувствасобственного бессилия.

– Как лампас на генеральских штанах? – живо поинтересовалсясидевший на валежине Гринберг. Поинтересовался, естественно, не у профессора, ау Виринеи. Придвинулся к девушке и повёл шкодливым пальцем вдоль еёбедра. – Генеральский лампас бывает во-от такой ширины…

– Какие там к чёрту штаны! – Звягинцев всё-такиуслышал, повернулся к Гринбергу, ноздри его свирепо раздувались. – Так вгеологии называются места, где современными методами не просматриваются недрапланеты. На территории Советского Союза таких зон было выявлено всего две. Однапод Тбилиси, вторая в Поволжье…

– Значит, нам повезло, – улыбнулся Глеб. – Мыоткрыли третью.

– Премию дадут? – деловито осведомилсяГринберг. – Нобелевскую?

– Её, – пообещал Глеб, – назовут нашимиименами. Останемся в веках.

– Нет, лучше наличными, – не сдавался Гринберг. –Я слышал, что по крайней мере за обнаружение натуральной оспы…

– Тьфу на вас! – чуть-чуть смягчилсяпрофессор. – Ладно, хватит болтать. Собирайтесь, дальше пойдём.

– Вот так всегда, – заныл Женя. – Мнезнакомый медик со «Скорой» рассказывал. Вызвали их к больному, они посмотрели иахнули – как есть оспа, ну все симптомы прямо по учебнику. У нас в Питере,между прочим, не в захолустье каком… Сообщили куда следует, сами уже к халатамкармашки для долларов пришивают… А больного у них забрали – и всё. И больше низвука. Вот так всегда с нашим братом…

– Да ну тебя, Додикович, последний аппетитотобьёшь. – Виринея со вздохом встала и подняла с земли рюкзачок. Лёгкаярубашка на ней совершенно промокла от пота. – Иван Степанович, у вас тутвсегда такое пекло?.. Заполярный круг называется!

Солнце в самом деле казалось огромным раскаленным блином вбезоблачном небе. Недвижимый воздух был ощутимо плотен, отдавал густым леснымдухом, ароматами верхового болота, разогретым гранитом. Даже не верилось, чтодело происходило гораздо севернее места, которому, как гласила легенда, ещёПётр Первый за суровый климат дал название Кемь – по первым буквам известногорусского выражения.

Как всё-таки много зависит от морального состояния. Если быЧёрная тундра подарила хоть мало-мальский отблеск удачи, ноги сами понесли быучёных вперёд. А так… Немедленно навалилась усталость, и блистательные надежды,с которыми ехали сюда из Петербурга, начали казаться несбыточными и наивными. Ався экспедиция – злой насмешкой судьбы.

«Отрицательный результат – тоже результат, – твердилпро себя Веня Крайчик. – Только не раскисать!»

«У всех случаются неудачи, – мысленно вторил емуАльберт. – Значит, в другой раз повезёт. И вообще, только начали…»

«Вот такой ширины!» – сердито передразнивала ГринбергаВиринея. – А если эта чёртова полоса с тридцатых годов взяла да ирасползлась?»

Наконец вышли на берег священного для саамов озера Сейдъявр.Здесь устроили получасовой привал.

– Ну и Ташкент! – Альберт сбросил рюкзак, без силвытянулся на песке.

Лев Поликарпович сел на камень у самой воды, подумал очём-то, снял кроссовки, попробовал ногами воду. И остался сидеть на тёпломвалуне, стараясь не показывать, насколько устал. Его здоровая ступня былалягушачье-бледной, как у всех горожан. На больной ноге весь подъём состоял изгрубых рваных рубцов, нога выглядела отёкшей.

– Видел когда-то карикатуру, – сказал Веня. –Лежат на лесной поляне двое туристов, оба придавленные гигантскими рюкзаками. Иодин другому говорит: до чего же легко дышится на природе…

– А мы туристы и есть. – Виринея уселась рядом,из-под руки посмотрела на водную гладь, окаймленную скалистыми берегами. –Красота-то какая…

– Вон та гора называется Нинчурт, – неслышноподкрался Гринберг. – Что в переводе означает женский, как бы этокультурно выразиться, бюст… – И похвастался: – Сам в путеводителе вычитал.Вот.

Его-то усталость не брала совершенно. Так, лёгкая разминочкаперед серьёзной нагрузкой. Но если он воображал, что в своём камуфляже былочень похож на неотразимого соблазнителя-супермена, то весьма ошибался. Большевсего он смахивал всё на того же паскудного мартовского кота.

– А ты знаешь, – добавил он вкрадчиво, – я ссобой сто долларов сюда захватил… Вот, гляди, в кармашке лежат…

Женина служебная характеристика не врала. Он действительно«западал» на стройных голубоглазых блондинок, желательно выше себя ростом.Виринея не была ни стройной, ни голубоглазой, ни блондинкой, да и ростомЕвгению Додиковичу только что не уступала. Тем не менее, когда они впервыевстретились в стенах «Гипертеха», Женя рухнул к её ногам буквально с первоговзгляда. Наверное, это сработало исключение, подтверждавшее правило. КапитанГрин был человек решительных действий. Он подошёл к Виринее и без лишнихсловесных выкрутасов предложил ей разделить с ним ночь, полную весёлыхбезумств. Ответом был изумлённый взгляд, потом ироническое хмыканье. ТогдаГринберг вытащил стодолларовую бумажку… за что немедленно и поплатился.Взбешённая Виринея бумажку порвала в мелкие клочья, а капитану засветилаполновесную оплеуху. Самое смешное, что оплеуха действительно достиглагринберговской физиономии и запечатлелась на ней зримо и красочно: бедный Женябыл настолько ошарашен неадекватным поведением девушки, что даже фантастическаяреакция его не спасла. С тех пор минуло время. На Женином ложе сменяли другдружку Жанетгы-Жоржетты-Мриэтты, но героиней его снов навсегда сделаласьВиринея. Два с лишним года спустя он по-прежнему был у её ног и быстро дозревалдо предложения руки и сердца. То есть создание семьи пребывало пока ещё подочень серьёзным вопросом, но семейная шутка уже имелась. Про сто долларов.

– Склеенных не принимаем! – Виринея испепелилаГринберга взглядом. – Катись к своей американке. Весь лагерь слышал, какты опять ей вчера всю ночь стратегические секреты продавал. Эта белобрысаястерва с тобой на всю жизнь расплатится. СПИДом…

– Двести! – Гринберг и не думал оправдываться.Подумаешь, американка. – Я научу тебя древним саамским таинствам. Тызнаешь, что сюда, на берег озера, шаманы раньше приводили молодежь? Ониустраивали трапезу, а затем языческие игрища. Учили юных высокому и святомуискусству любви…