Сладость быстро растворилась у меня во рту, оставляя после себя приятное пряное послевкусие, обволакивающее язык, словно нежное бархатное покрывало. Чувствовалась какая-то необычная, едва уловимая горечь, но мне это пришлось по вкусу, а потому я с удовольствием взяла еще одну пастилку. И снова ко мне потянулись руки восточной девы. Она стала раздевать меня, обнажая мою молочно-белую кожу, потом вытащила шпильки из моих волос и принялась массировала кожу головы, расчесывая пальцами водопад кудрей, падавших на мои плечи и спину. Я полюбовалась тем, как поблескивают драгоценности на ее ловких руках, прикрыла глаза и замурлыкала, как кошка, лишь изредка посмеиваясь от удовольствия и необычности происходящего.

Закончив с Робертом, остальные две женщины начали массировать смазанными маслом ладонями и мое тело. Его чувственный пряный аромат напоминал корицу, мед и летнее солнце. Третья дева опустилась рядом со мной на колени с алебастровой баночкой с неведомой янтарной мазью, которую стала наносить плоской палочкой на короткие вьющиеся рыжие волосы внизу живота. Затем она покрыла загадочный состав полосками белого льна, слегка придавив их к моей коже. Я не догадывалась, что будет дальше, и тут с моих губ сорвался крик боли, который одна из женщин приглушила, осторожно прикрыв мне рот ладонью, – они резко сорвали полоски, и мой воспаленный лобок остался без единого волоска, став похожим на ощипанную курицу. Ласковая рука погладила меня по щеке и сунула мне в рот еще одну золотую пастилку, вместе с которой растаял и мой гнев.

Они гладили каждую часть моего тела, умащивая и смягчая мою кожу. Одна из женщин пальцами подкрасила мне губы, вторая сделала то же самое с сосками, а третья нежно коснулась моего розового лобка. Затем они стали меня одевать. Одна из дев опустилась передо мной и помогла надеть свободные белые шаровары, вышитые мириадами крошечных серебряных звезд. Я удивленно выдохнула, когда она подвязала их серебряной лентой на моей талии, потому как стало заметно, что ложбинка между моих ног ничем не прикрыта. Таких откровенных нарядов я еще никогда не носила, но, прежде чем я успела возмутиться, они надели на меня широкий кушак с длинными лентами, напоминающими жидкое серебро, которые доставали мне до коленей. Затем они зашнуровали на мне корсет из плотного белого атласа, богато украшенный серебряной вышивкой, бриллиантами и цветами из жемчуга, который тем не менее ничуть не прикрывал мои груди. Ноги мои обули в серебряные восточные туфли, отделанные алмазами и жемчугами, на пальцы мне надели огромные кольца с цветами из драгоценных камней, на запястья – браслеты, а на шею – роскошное ожерелье из жемчуга и бриллиантов. Мои груди женщины украсили чудными цветами из самоцветов. Затем мне принесли длинный кафтан из белого шелка, расшитый серебром, золотом и дивными цветами из рубинов, аметистов и сапфиров с изумрудными листьями. Мои кудри теперь, словно корона, венчал венок из таких же цветов.

Служанки воскурили благовония и покинули нас. Роберт подошел ко мне, уложил меня на подушки, и я растаяла в его объятиях. Его темные глаза околдовывали меня, а язык, щекочущий мои соски, набухшие, словно красные вишни, сводил с ума. Я обмякла в его руках и покорилась его воле.

– Скажи, что любишь меня, – выдохнул он, целуя меня в шею, а я в ответ прильнула к нему, словно виноградная лоза, и Роберт сильнее прижал меня к мягким подушкам, не сдерживая пыла страсти.

– Я люблю тебя, люблю! – прокричала я, обвивая его шею руками и обхватывая ногами его талию.

Он сорвал с меня серебряный кушак, и пальцы его погрузились в мое горячее лоно.

– Теперь ты в моей власти! – заявил он.

От ликования, прозвучавшего в его голосе, я вдруг оцепенела. Его слова развеяли опийную иллюзию и разрушили волшебные чары. Я оттолкнула Роберта, запахнула на себе кафтан и выбежала на свежий воздух, чтобы унять бурю страсти, клокочущую во мне. У меня кружилась голова, я вся вспотела и покраснела. Не удержавшись на ногах, я рухнула на колени, и меня обильно вырвало под деревом.

Роберт выбежал из шатра вслед за мной и стал уговаривать меня вернуться.

– Бесс, пожалуйста! – простонал он. – Я не могу жить как монах!

Я хватала ртом воздух, пока наконец не почувствовала, что мой разум очистился, после чего вернулась в душный, задымленный шатер, собрала свою одежду и стала поспешно – насколько это было возможно без посторонней помощи – переодеваться.

Когда я вышла из шатра, Роберт, разразившись бранью, торопливо надел штаны, закутался в свою роскошную мантию и бросился за мной. Догнав, он схватил меня за плечи и резко развернул к себе лицом.

– Выходи за меня, – просто сказал он, глядя мне в глаза.

Я отвернулась от него, поняв, что зря рассчитывала на столь желанный отдых.

– Пожалуйста, Роберт! – взмолилась я. – Этот день был таким чудесным, не порти все!

– Но ведь таким чудесным может быть каждый день! – возразил Роберт. – Если бы ты отказала всем своим бесчисленным поклонникам, этим помпезным, расфуфыренным петухам, жаждущим только твоей короны, и вышла бы замуж за меня – за единственного мужчину в Англии, который искренне любит тебя, женщину, а не королеву!

Я тяжело вздохнула и оттолкнула его.

– У тебя уже есть жена, Роберт, ты – не турецкий султан, чтобы заводить себе целый гарем…

– Но у тебя, – Роберт рухнул передо мной на колени, протягивая ко мне руки и пылко глядя в глаза, – у тебя ведь есть власть освободить меня, чтобы мы смогли пожениться!

– Нет, – с непоколебимой уверенностью ответила я. – Ни за что! Я уже говорила тебе, Роберт, что не уподоблюсь своему отцу и не стану пользоваться данной мне властью для того, чтобы переписывать законы в своих интересах. Твоя Эми не повторит судьбы Екатерины Арагонской, а я, дочь Анны Болейн, не пойду по ее стопам и не позволю вовлечь себя в скандальный развод. Кроме того, у меня нет никакого желания выходить замуж…

– Но Эми не любит меня, а я не люблю ее, мне нужна только ты! – воскликнул Роберт. – Я никогда не перестану думать о тебе, хотеть тебя, я совсем потерял голову!

– Мне жаль, Роберт, правда, но я отлично помню день твоей свадьбы. Я видела, как ее лицо светилось от счастья и любви к тебе, стоило ей лишь посмотреть в твою сторону. Мне удивительно слышать, что такое искреннее чувство угасло в ее душе. Как бы то ни было, – продолжила я тоном официозным и резким, словно обращалась не к другу детства, а к своему советнику, – тебе отлично известно, что любовь редко ложится в основу брака. Многие женятся и годами живут, не испытывая друг к другу страсти, но ничуть не жалея о содеянном. В жизни часто приходится жертвовать чем-то в угоду выгодной сделки. Так что, Роб, нам придется смириться с этим, пускай нас и влечет друг к другу и нам хочется невозможного. Я надеюсь, что ты обретешь покой, Роберт, и это пойдет на пользу нам обоим.

– А если бы я убедил ее… – настаивал он.

– Довольно, Роберт, в самом деле! – Я раздраженно вздохнула, всплеснув руками. – Я не боюсь ничего и никого, я попросту не хочу лезть в твою семью! И не буду! Я – королева, и мне дóлжно больше заботиться о своей репутации, я никому не дам повода судачить обо мне, что я пустила леди Дадли по миру, в одной рубахе, словно Гризельду, чтобы занять ее место! Не желаю больше об этом слышать! Я предупреждала тебя…