— Ты даже сам не знаешь как, — кивнул Артем.

Парню это очень не понравилось.

— Что вы хотите сказать? Я здесь ничего не брал, иключи мне дала Ленка…

— Я хочу сказать, что в соседней квартире женщинуубили, и твое появление здесь в свете данного события более чем подозрительно.

— Я-то при чем? — Теперь парень испугалсяпо-настоящему. — Я тут сижу тише воды, чтобы не засекли только… Ну, виделв глазок, что менты понаехали… извините… даже видел, как носилки вытаскивали.Ведь кого-то арестовали? С ней же парень был?

— Значит, на момент убийства ты находился в этойквартире? — спросил Артем, быстро взглянув на меня.

— Ну… был.

— Квартиру проверяли, но ты предпочел не общаться ссотрудниками милиции.

— На фиг мне это? Ленка позвонила, предупредила, чтопредков расспрашивали и что у бабки ключи от квартиры есть. Я и смылся. Но поулицам особо не набегаешься, у меня знакомых полно, можно и нарваться, вот яопять вернулся.

— Когда квартиру проверяли, окно лоджий былозакрыто, — напомнил Артем. — Как же ты выбрался?

— Через черный ход. У меня и от него ключ есть. Когдаохранник телик смотрит, пройти легче легкого, по лестнице спустился, и все. Ивошел так же, окно-то я закрыл. Рисковал, конечно, но повезло. Я почему постене лазаю — чтоб не нарваться. Хотя дом чудной, жильцов совсем ничего. А задеревьями не видно, как я по стене. И охранник из дома ночью не выходит. Онивообще всю ночь спят. Просто я боялся в подъезде с кем-то ненарокомстолкнуться, да и услышать могли, как я дверь отпираю.

— Это мы уже поняли. Ты нам про убийстворасскажи, — напомнила я.

Парень нахмурился.

— А чего я знаю-то? Ну, шумели… Я к двери подошел,заглянул в глазок. Соседка с парнем дверь открывали, оба на ногах не стоят, ондаже пьянее, чем она. Зашли и ключ в замке оставили, совсем голова не варила. Яуспокоился и пошел телик смотреть. Потом девка заорала.

— Что значит заорала? — насторожился Артем.

— То и значит. Как завопит: «Дядя Вася…»

— Дядя Вася — это консьерж, что ли?

— Ну… Она его за бутылкой посылала, за шампанским.Давай, говорит, бегом, одна нога здесь, другая там. По-моему, она уже ничего несоображала.

— А что дядя Вася?

— Откуда я знаю? Подошел, сказал: «Что ты кричишь, весьдом на ноги поднимешь». Кого поднимешь, если нет никого.

— Он подходил сюда? — уточнила я.

— Конечно, раз я его слышал. Я с кухни шел. Слышу, ониговорят.

— К глазку не подходил?

— Нет. Очень мне нужны их пьяные разборки. Потом всестихло, я еще до комнаты не дошел, а они уже угомонились.

— Ты уверен в том, что консьерж поднимался сюда?

— Конечно. Что я, врать буду? Потом он еще раз здесьбыл, с соседом. Я в глазок видел. Я днем сплю, а ночью от бездельяприслушиваюсь, да и страшновато.

— Вот что, — сказал Артем, поднимаясь. —Поедешь с нами. Не волнуйся, надолго не задержу, если не врешь, конечно.Проверим твои показания, и гуляй.

Ехать Диме очень не хотелось, но он, разумеется, понимал,что выбора у него все равно нет.

— Старик соврал, — с неудовольствием глядя наменя, заметил Артем, точно не старик, а я соврала. — И этому должна бытьпричина.

— Значит, она у него была, — кивнула я.

— Думаешь, убил он? Но какая причина?

— Давай ее поищем. Где, кстати, сейчас Глымов?

— В больнице, у него же сердце больное, а здесьубийство…

Я пошла к двери, собираясь проститься с Артемом, но вдругзамерла, ибо ко мне пришла мысль, которая, должно быть, и не давала мне покоявсе это время: сестра Гавриловой говорила, что художник, тот самый, с кем уГавриловой была несчастная любовь, знакомил Настю с отцом, а по документам унего вроде бы отца нет. Странно, что я тогда не придала этому значения, решив,что она оговорилась.

— По документам эта женщина — мать-одиночка, ноотчество у сына Васильевич. Неужто все так просто? — покачал головойАртем.

— Да уж, — вздохнула я. — Простота большойтрагедии.

Стас спал в машине, дожидаясь, когда я вернусь от Артема.

— Ну что? — зевая, спросил он. — Пареньрассказал что-то интересное или мы зря потратили столько времени?

— Тебе его точно тратить ни к чему, в то время, какпрах твоей бабушки до сих пор лежит в чужой земле. Завтра попробую тебе помочьи восстановить историческую справедливость в знак большой любви и благодарностик братскому литовскому народу.

— Хочешь сказать, что своих дел у тебя больше нет?Неужели парень видел убийцу?

— Так мне еще никогда не везло. Однако надо и ментампоработать. Не только мне чужие пороги обивать.

— Куда ты едешь? — удивился Стас, заметив, что ясворачиваю на светофоре.

— В гостиницу, где ты живешь. У меня ты все-такизагостился.

— Гонишь? А как же плохие ребята?

— Ты с ними прекрасно справляешься.

Он еще что-то говорил, но я в ответ лишь дипломатичноулыбалась и с облегчением высадила его возле гостиницы.