— Будь добр, заткнись, если нечего сказать, —попросила я.

— Хорошо, хорошо. Давай поищем этого четвертого. Словабабули стоит проверить, вдруг в самом деле кто-то по стене проникает в дом.Только я не знаю, зачем ему это нужно после убийства.

Слова старушки я и без его умных подсказок собираласьпроверить, поэтому, когда стемнело, мы устроились в машине неподалеку от доматак, чтобы та самая стена хорошо просматривалась.

Стемнело быстро, пялиться в одну точку занятие не из особоприятных. Меня тянуло в сон. Я радовалась, что не взяла с собой Сашку, ипечалилась, что столь же разумно не поступила в отношении Стаса. Похоже, сидетьмолча он никак не мог.

— Ты думаешь, он сегодня появится?

— Я не думаю, я жду. С думаньем у меня вообще проблемы.

— Я бы так не сказал.

— А я и не прошу.

— Знаешь, у тебя тяжелый характер, — выдал онценную мысль.

— Ага. По этой причине ты и торчишь здесь.

— Ты не дослушала. У тебя тяжелый характер, но я готовс этим мириться, — лучезарно улыбаясь, закончил он. — Почему ты неспросишь, с какой стати я тебе помогаю?

— Да мне по фигу, — отозвалась я. — К тому женикакой помощи я от тебя не вижу.

— Серьезно? — съязвил он. — А кто тебя отсмерти спас?

— Ты же сам говорил, что у тебя это случайнополучилось, — зевнула я.

— Нет, это даже странно. Я спасаю девушку от гибели, ив ответ никакой благодарности.

— Будет тебе благодарность. Я отыщу твою бабушку илично передам ее тебе из рук в руки.

— Бабушка само собой, но мне хотелось бы…

— Я подружка мафиози, он тебе голову оторвет, —весело напомнила я.

— Он пока еще в тюрьме, и я бы не возражал, если бы онтам и остался. Вместо этого я ломаю голову над тем, как ему помочь. Какдумаешь, почему?

— Потому что дурак, наверное. Или есть еще варианты?

— Большое тебе спасибо, — язвительно ответил он ипоклонился. — Просто я прекрасно понимаю, что, пока он там, говорить стобой совершенно бесполезно.

— О чем ты собираешься говорить? — удивилась я.

— Ясно о чем. Я хочу, чтобы ты со мной уехала.

Я повернулась, к нему и с минуту разглядывала егофизиономию, благо свет фонаря, что был не так далеко, позволял это. Изучениеего физиономии ничего, кроме досады, у меня не вызывало. Я покачала головой иотвернулась, никак не желая все это комментировать, но Стас вновь полез свопросами:

— Чего ты головой качаешь?

— Ты редкий нахал. Я одного такого уже встречала,правда, он меня с собой не звал, наоборот; отпихивался. Но тоже кончил плохо.

— Почему «тоже»?

— Потому что твоя любовь к экстриму до добра тебя недоведет.

— Кто это тут говорит об экстриме? — усмехнулсяон.

— Я рискую, выполняя свою работу, то есть делаю это воимя чего-то такого, что считаю важным. А ты просто так. За компанию.

— Экстрим закончится, как только ты скажешь«да», — весело заявил Стас.

— С какой стати мне заниматься глупостями?

— Ты не любишь своего Тагаева, — сказал он со знаниемдела.

— Так я и тебя не люблю.

— Это мы еще посмотрим. Ты чувствуешь себя перед нимвиноватой, и это мешает тебе оценить мои прекрасные человеческие качества. Кактолько он вернется, ты поймешь…

— Заткнись, — шепнула я, потому что кое-чтозаметила.

На верхнем выступе стены появилась тень. Сначала я даже непоняла, что это такое, но уже через несколько секунд стало ясно: по стене домаспускается человек, используя декоративную отделку как ступени. Когда до землиоставалось чуть больше метра, человек спрыгнул. Из-за угла появилась собака, онзамер, собака тоже замерла, а потом спокойно подошла к нему, и они вместеотправились к задней калитке.

У мужчины, а теперь ясно было, что это мужчина, был ключ. Оноткрыл калитку, вышел, запер ее, погладил собаку и зашагал по улице как ни вчем не бывало. Руки он держал в карманах, на воришку не был похож. Другихвариантов не было. Оттого парень очень меня заинтересовал. Малым ходом яотправилась за ним, надеясь, что он не обратит внимания на машину. Парень ни разуне оглянулся, похоже, его мало что интересовало из того, что происходиловокруг. Я пыталась понять, куда он направляется, через час стало ясно: он идетпо кругу, в центре которого тот самый дом. Оставалась пара кварталов до того,чтобы круг замкнулся, когда парень свернул в переулок и направился всупермаркет, который работал круглосуточно.

Здесь он повел себя загадочно. Замер в кустах напротив входаи стоял так минут пятнадцать, затем быстро вошел в магазин. Стас остался вмашине, а я последовала за парнем.

Несмотря на ночное время, народу в магазине было довольномного. Парень двигался быстро, от витрины к витрине, держа в руках корзину. Яобратила внимание, что в корзину он набирал в основном всякую дрянь, вроделапши, которую заваривают кипятком, а еще печенья, килограмма три, не меньше.Он прошел к первой кассе, я ко второй, прихватив буханку хлеба. Парень стоял комне спиной, я расплатилась раньше и встала у окна, точно кого-то поджидая, этопозволило мне как следует рассмотреть его. Ему было не больше восемнадцати.Светлые волосы, угревая сыпь на подбородке, что особенно его не портило, парнемон был красивым. На мир он смотрел с детским любопытством. Правда, сейчас в немчувствовалось беспокойство, он торопился покинуть магазин и нырнуть в темноту.Переулком парень вернулся к интересующему нас дому, открыл калитку, погладилподбежавшую собаку, угостил ее печеньем, снял кроссовки, подвесил пакеты зашнурок себе на шею и по-обезьяньи ловко взобрался на второй этаж. Машину мы ктому времени покинули и из своего укрытия видели, как он толкнул створкузастекленной лоджии и она открылась. Парень быстро влез в лоджию и закрылстворку.

— Как все просто, — пробормотал Стае. —По-твоему, он и есть убийца?

Я пожала плечами, набирая номер Вешнякова. Разумеется, онмне не обрадовался, потому что, в отличие от меня, спал. Однако, как только ярассказала ему о своем открытии, сонную одурь с него точно ветром сдуло, ижаловаться на свое сиротство он тоже перестал. Теперь его переполняла энергия.

— Оставайся возле дома, чтобы парень не смылся. Ясейчас пошлю кого-нибудь за родственницей, у которой ключи, и через полчасабуду там.