Тьма свидетель: я был слишком терпелив. Я раз за разом щадил его в ситуациях, когда мог бы расправиться одним махом. Я спускал ему ошибки и оплошности, я сводил к комедии любые его нападки, я неоднократно и себя ставил в невыгодное, опасное, смешное, глупое положение, и все ради того, чтобы показать молодому дозорному: я не хочу этой войны. Я даже простил ему Беатрис! Хотя нет, не простил, незачем кривить душой, которой у вампиров, может, и нет вовсе. Но и мстить ему я не бросился! Ну что ж, у него был выбор, не правда ли? Но раз он не остановился – значит, и я пойду до конца.

Разумнее было бы принять свой сумеречный облик и явиться к точке рандеву во всеоружии, дабы сразу же вступить в бой. Тем не менее я все еще рассчитывал получить ответ на свой вопрос. И поскольку Ля Мюрэн, как и я, прекрасно понимал, что живым из этой схватки (или, если угодно, не-мертвым) выйдет только один, я не видел смысла скрывать ту самую причину, что явилась отправной точкой для его ненависти. Пусть назовет ее хотя бы напоследок! Пусть подтвердит или опровергнет мои догадки!

Однако я просчитался. Светлый выбрал памятное для нас обоих место не для того, чтобы выяснять отношения в игре в вопрос-ответ. Едва только я показался в поле его зрения, в мою сторону метнулся мерцающий сгусток – что-то вроде брошенной в лицо перчатки, вызов на магический поединок. «К бою, месье Темный, к бою! – прогремело у меня в голове. – Мой следующий удар не будет столь безобидным!»

Я даже не успел разобрать, по-прежнему ли на нем метка особых полномочий, а следовательно – имеются ли в арсенале заряженные лично Пресветлым жезлы и амулеты. Да и какая разница? Чему быть – того не миновать. Если маг третьего ранга вызывает на поединок Высшего вампира – он знает, что делает. Если при этом он является без секундантов – он в любом случае не планирует соблюдать дуэльный кодекс: упавший или тяжело раненный будет добит.

Рывком подобрав под себя ноги, я оттолкнулся от спины лошади и сделал десяток шагов по воздуху, в стремительном движении перестраивая свое тело. Зашелестели за спиной перепончатые крылья, зазвенели, вылезая из-под кожи, бритвенно-острые шипы, веки моргнули – и зрение переключилось на мироощущение нетопыря. Вместо густого леса теперь справа и слева от меня возникла чернота, мягкие скругленные стены непроглядного мрака. Будто и не было ничего за пределами круга, накрытого куполом первозданной Тьмы. И лишь в центре этого пространства, на поверхности земли, светился алым человекоподобный силуэт. Его контуры были нечеткими от искажений, и виной тому – несколько переливающихся сфер, наложенных друг на друга, образующих вокруг фигуры мага прочный кокон из самых разных защитных заклятий. Пронзительная вспышка ударила по глазам – это в руке дозорного вырос сияющий Клинок Света. Стало так больно, что я не сдержался, и по вязкому Полумраку прокатился истошный писк гигантской летучей мыши.

Юркнув влево, я так ускорился, что он на какое-то мгновение потерял меня из виду, и обещанный удар вышел наугад. Промах. Оказавшись у него за спиной, я нанес ответный удар когтями – загудела внешняя защитная сфера, налилась огнем, но выдержала. Взмах Клинка – но я уже отскочил на безопасное расстояние. В меня полетели «серый молебен» (как банально!) и целая смесь заклятий попроще, единственным предназначением которых было сбить меня с толку. Поздно! Я успел прочесть, что именно было подвешено на пальцах его левой руки. Заложив вираж, я поднырнул под Клинок и царапнул костяным крюком на кончике крыла по защите. Крюк вошел достаточно глубоко, чтобы первый слой его обороны лопнул, а сам Ля Мюрэн покачнулся.

Один за одним воин Света метнул в меня несколько огненных шаров. Наверное, в человеческом мире они летели бы с быстротой стрелы, а то и мушкетной пули. Но я был в Сумраке, а для вампира в Сумраке файерболы – не стрелы и не арбалетные болты, а, скорее, копья: да, мощные, да, неотвратимые, но слишком медленные, и увернуться от них не составляет труда. Снова целая серия боевых заклятий – и снова я ушел с линии атаки. Кувырок в воздухе – и когти моих нижних конечностей в клочья раздирают вторую защитную сферу.

«La Pression» снизу-вверх – меня подбрасывает над его головой. Не сопротивляюсь, не трачусь на то, чтобы противостоять потоку чистой Силы – наверху нет преграды, о которую меня может расплющить. Посылает вдогонку что-то смертоносное. Скатываюсь с подушки «пресса» и ухожу далеко в сторону, скрываюсь из виду, чтобы затем вихрем налететь из темноты, ударить всей грудью, впиться шипами в податливую оболочку «щита», швырнуть, опрокинуть, наддать обоими крыльями. Трещит защита, наливается огнем, лопается, разлетается мириадами беспомощных осколков.

Снова вверх – на сей раз добровольно. Кувырок через голову на неимоверной высоте, свободное падение. Успеваю в полете принять свой нормальный облик, дергаю шнуровку камзола, и «кираса» тут же принимает на себя новый заряд магической шрапнели; ломаю в кулаке мраморный стержень Гвидо – и «ужас Тампля» обрушивается на Светлого. Пока он пытается сбить фиолетовое пламя, ревущее вокруг его защиты, успеваю все так же на лету перекинуться обратно в нетопыря. Что, дозорный, не знал, что Высшие так умеют?

Слышу, как в его артериях клокочет горячая кровь. Пища! Да, опасная пища, огрызающаяся, показывающая клыки, будто обложенный егерями медведь, но не перестающая от этого быть едой – вкусной, манящей, пьянящей.

«Тройное лезвие» застает меня врасплох – и я истошно кричу, второй раз оглашая Полумрак непереносимым для человеческого слуха визгом. Он пытается зажать уши, но ему мешает Клинок Света, по-прежнему зажатый в правой руке. Какое глупое оружие! Ни разу с начала схватки ему не удалось как следует его применить.

Ему удается удивить меня. Пока я заживляю раны, нанесенные «тройным лезвием», он быстро-быстро шепчет слова длинного заклинания на древнем языке, наклоняется и бьет кулаком по земле. У его ног прорастает белый цветок о семи лепестках, который тут же взрывается тучей магических спор. Неощутимый ветер подхватывает их, закручивает спиралью и воспламеняет – и вот уже Светлый стоит внутри огненного кольца. С последним словом древнего заклинания кольцо рывком расширяется. Теперь во все стороны (и в мою в том числе!) катится бушующий вал, выжигающий на своем пути все и вся. Сбежать – невозможно. Делаю два взмаха, складываю крылья, вытягиваюсь в струну – и мчусь навстречу пламени. Проскакиваю шквал огня, стряхиваю огонь, отплевываюсь огнем, кричу от боли, причиненной огнем. Мое тело дымится, мое тело пропускает еще один болезненный удар и летит кувырком в поднебесье.

Сосредоточиться! Ощущаю, как в точке между глаз набухает пузырь чистой, неразбавленной ярости. Выпускаю этот Темный гной на свободу – и мой соперник получает ментальный удар. Пробей тот следующий слой его защиты – и мозг Светлого сплавился бы внутри черепа. Но нет, он все еще стоит!

Наконец он выпускает из рук Клинок и достает магические жезлы. Вот так так! С равной долей вероятности он либо выдохся и оттого решил воспользоваться припасенными заранее сюрпризами, либо этот арсенал – посерьезнее всего, что может быть подвешено на ладони Иного. Хотелось бы, чтобы верным было первое предположение. Но, как это часто случается, правильной оказывается вторая догадка.