– Анна! – шепнул я в ответ на незаданный вопрос и прижал палец к губам, повторяя жест кастелянши.

Вид у меня при этом был такой, что Темный тут же одобрительно выпятил губы, а Светлый, наоборот, скривился от отвращения.

– Утешаешь ее величество? – похабно скалясь, спросил Темный.

– Только когда она попросит, – покладисто ответил я, – и когда у нее не бывает… более важных утешителей.

Дозорный изобразил аплодисменты. Вампир и королева – о, это более чем пикантно! Я не знал, любят ли английские гвардейцы трепать языком, да мне это было и не столь важно. Ну, пойдет среди Иных Альбиона слух о странных предпочтениях французской государыни, о ее любви к мертвенно-холодной плоти – что ж с того? Они и так держат нас за дикарей. Впрочем, как и мы их.

А ведь мне придется убить их обоих, если что-то пойдет не так. Меня мало смущал сей факт, просто подумалось, что магам, отборным гвардейцам, должно быть обидно погибнуть от руки кровососа, который, как они теперь были уверены, развлекается с королевой Франции. Так часто бывает: можно презирать кого-то (а презирали меня оба, и Светлый, и Темный), но при этом мечтать поменяться с ним местами. Вне всяких сомнений, оба считали себя куда более достойными ласк Анны Австрийской, чем какой-то нетопырь-переросток.

Покои королевы состояли из нескольких смежных комнат (комнатку кастелянши я даже не брал в расчет). Самой дальней отсюда была гостиная, где Анна принимала (а точнее, в связи с удручающими событиями и скверным настроением не принимала) посетителей. Сейчас там разместились фрейлины, готовые по первому сигналу поспешить в спальню, дабы помочь государыне подготовиться ко сну. Среди них находилась и Беатрис, весьма гармонично вписавшаяся в их общество. Мне кажется, дозорные, охраняющие королеву, свыклись с присутствием вампирши подле Анны, как некогда другие караульные вынуждены были свыкнуться с моим присутствием подле кардинала. Вреда она не причиняла, более того – все знали, кому она служит и чьи распоряжения выполняет. Если это новое задание Ришелье – что ж, пусть приглядывает за королевой вместе с ними. Только бы не оказывала воздействия на Анну.

В спальне же до сего момента находились лишь сама королева да пожилая донья Эстефания – единственная оставшаяся при Анне из всей той свиты, что десять лет назад сопровождала юную испанскую инфанту из Мадрида в Париж. Единственная, которой Анна до сих пор безоговорочно доверяла, от которой не прятала ни слез, ни мыслей. Возможно, если бы герцогиня де Шеврез не уехала из Амьена вместе с мужем и Генриеттой, она сейчас также была бы здесь. Но увы – даже подругу у королевы отобрали обстоятельства.

Теперь (и я ясно видел это сквозь стены) в спальню впорхнула кастелянша и, неподдельно трясясь от волнения, обратилась к госпоже. В слова я пока не вслушивался, но и так все было ясно. Анна, полулежавшая на кушетке и горестно рассматривавшая нарисованных на потолке купидонов, встрепенулась, вскочила на ноги – и была вынуждена опереться на плечо доньи Эстефании. По вспыхнувшей подобно фейерверку ауре стало понятно, какое впечатление произвела на нее фраза, произнесенная служанкой.

Я ощущал все ее душевные метания. Ей хотелось видеть человека, спрятавшегося в комнатке с одеждой. Ей хотелось навсегда о нем забыть. Она изнемогала от желания сказать ему хоть пару слов. Она холодела от ужаса при мысли, что о его присутствии кто-нибудь узнает. Она терзалась угрызениями совести и млела от мысли о его доступной близости. Как интересно! Еще несколько дней назад в ее чувствах было куда больше расчета, чем симпатии! Неужели она и впрямь влюбилась в него?

Через Полумрак я подал знак Беатрис. Извинившись перед фрейлинами, она выскользнула из гостиной в коридор на той стороне покоев королевы – в коридор для господ. Фрейлины – это, конечно, прекрасно, но большая их часть не выдаст тайну Анны Австрийской даже под пытками, другой же, меньшей, части могут просто не поверить. Требовались более важные свидетели, и у Беатрис было готово почти все. Покои принцессы де Конти располагались напротив королевских. Там в компании графини Суассон, мадам де Верней и нескольких высокородных вельмож принцесса пыталась избавиться от скуки. Она бы с огромным удовольствием прогулялась сейчас под звездами по благоухающему саду на берегу Соммы, однако что-то ее не пускало.

Анна решилась. Камеристка побежала звать Бэкингема. Значит, пора бы уже вмешаться Ля Мюрэну. И он не заставил себя ждать – проявился из мира Теней в дальнем конце узкого коридорчика в тот самый момент, когда первый министр Англии шагнул в опочивальню французской королевы. Мысленно я ухмыльнулся – как же предсказуем этот Иной! Когда речь заходит о выборе между добровольно взятыми на себя обязательствами и ненавистью ко мне – он неизменно выбирает ненависть. Но на этот раз мне такая предвзятость на руку.

– Господа! – голосом, исполненным страха, возопил я и судорожно вцепился в плечо Темного телохранителя. – Умоляю вас, заклинаю вас: защитите меня от этого безумца! Он преследует меня с тех самых пор, как я стал вхож в королевскую опочивальню! Из ревности или по каким-то другим причинам он не дает мне проходу! А вчера поклялся убить, если еще раз застанет меня в алькове! Вы сами свидетели – я ничего не нарушаю, я не делаю ничего дурного! Я даже уступил вашему подопечному место возле королевы! И теперь этот сошедший с ума Иной может приняться и за герцога!

– Что ты несешь, нежить? – побагровел Ля Мюрэн. – Господа, не слушайте его!

Темный и Светлый переглянулись и сделали полшага вперед, оставляя меня за спинами.

– Дневной Дозор Лондона! – представился Темный. – Позвольте узнать, сударь, на каком основании вы преследуете этого господина?

– Ночной Дозор Парижа! – кипятясь, выкрикнул Ля Мюрэн. – Я на службе, господа, и я в своем праве – сейчас время Ночного Дозора! Причины, по которым я собираюсь задержать вампира, никоим образом не касаются подданных Англии!

Разумеется, они отступят – они на чужой территории, им нет резону ссориться с хозяевами. Однако сейчас их беспокоит то, что я сказал: если французский страж порядка и впрямь безумный ревнивец – ему действительно может взбрести в голову напасть на Джорджа Вильерса. А значит, у меня есть по крайней мере минута.

И я весь обратился в слух. Беатрис уже позвала гостей принцессы от лица Анны, которая якобы пришла в себя и теперь желает веселиться.

Анна же в эту самую минуту обмирала от сладкого ужаса, поскольку у ее ног распростерся великолепный во всех отношениях воздыхатель, который раз за разом твердил ей о своей любви.

– Сжальтесь же надо мной, уезжайте! – горячо шептала Анна Австрийская без надежды, что ее услышат и поймут. – Вы подвергаете опасности нас обоих. Если вы действительно любите меня – немедленно уезжайте. Боже! Это больше, чем я в силах вынести!

– О, как вы сейчас прекрасны!

– Если вас обнаружат здесь – вас убьют! И раз уж вы совсем не думаете о себе, подумайте хотя бы обо мне! Я не перенесу этого, я сойду с ума, если у меня будет хоть мысль, что любовь ко мне стала причиной вашей гибели!